Вельяминовы. Начало пути. Книга 2
Шрифт:
Они встали у входа, у чаши со святой водой, и священник, что держал Изабеллу над купелью, наклонившись к Себастьяну, сказал: «Сеньор Вискайно, смотрите!».
Тео уже бежала по проходу, шурша юбками, протягивая к ним руки, люди вставали со своих мест, вглядываясь в лица детей.
— Мамочка! — заплакала Марта. Женщина обняла их обоих, прижав к себе, целуя. «Милые мои! — шептала Тео. «Господи, как я тебе благодарна, Господи!»
— А кто это, мамочка? — спросил Дэниел, указывая на девочку, что спокойно лежала на руках у святого отца.
— Это
Себастьян опустился на колени и, перекрестившись, прошептал: «Спасибо тебе». Он положил руку на крепкое плечо сына и сказал: «Вот, это наша доченька».
— Какая красивая, — восторженно сказала Марта. «Можно нам ее, папа — мы очень осторожно».
— Конечно, — Вискайно передал младенца детям. «Она на маму похожа, — одобрительно заметил Дэниел.
Марта подняла голову вверх — белый альбатрос кружил в ослепительно голубом небе. «Ты не волнуйся, — велела ему Марта, — все будет хорошо. Только ведь…, - она улыбнулась и одними губами прошептала: «Ну да, конечно. Дочь Ворона».
Она не знала, что значат эти слова, но еще раз повторила их, — просто, чтобы запомнить.
«Дочь Ворона», — подумала Марта, и увидела, как Белла, повернув голову, следит за улетающим вдаль альбатросом.
Интерлюдия
Лондон, январь 1596 года
— Я вам еще принесла, миссис Стэнли, — Марфа достала шелковый мешочек, и улыбнулась, открыв его, вдыхая аромат. «Адмирал из Индии целый сундук привез, надолго хватит. Тем более, это же лекарство, так просто его не пьют» Акушерка высыпала на ладонь черные, скрученные листочки, и заметила:
— Да, я его малокровным пациенткам советую, но не больше двух-трех ложек настоя в день, конечно, разбавленного водой. Да и потом, от эля или вина сильно набирают вес, это не очень хорошо, когда носишь.
— Ну, — она подняла бровь, — нам с вами, миссис де ла Марк, уже не носить, так что пейте, пожалуйста — акушерка подвинула Марфе серебряный кубок.
В комнате жарко горел камин. Мирьям, постучавшись, просунула голову в дверь, и, присев, сказала: «Я все инструменты прокипятила, они сохнут, там Джон с Констанцей за мной пришли, он потом меня домой отведет, как мы с ней поиграем. Здравствуйте, тетя, — заметила девочка бронзовую голову Марфы.
Та встала, и, нежно поцеловав Мирьям в лоб, обернувшись к миссис Стэнли, спросила:
«Можно?».
— Ну, конечно, дорогая, — улыбнулась та. «Спасибо и послезавтра в семь утра, как обычно».
Мирьям еще раз присела, и, на ходу стягивая большой холщовый фартук, исчезла в передней. Оттуда донесся смех, фырканье и усталый голос Маленького Джона: «Давно не виделись, да, со вчерашнего дня».
— На свадьбу приехал, — усмехнулась Марфа, закрывая дверь. «Так-то он в Кембридже, но, раз такое дело…
— Мирьям говорила, вздыхал он по Полли-то? — спросила акушерка. «Прошло у него?».
— То детское все было, — отмахнулась Марфа. «Ну, вон, Питер мой с Констанцей
— Дочка ваша покойная не забыла, — тихо проговорила миссис Стэнли.
Марфа, достав кружевной платок, утерла слезу.
— Как весточку от Ника доставили, так я уж не знала — то ли самой рыдать, то ли Мирьям успокаивать — бедная девочка, помните, днями плакала. Ну как же это так, ведь, миссис Стэнли, я и так Тео похоронила, и смирилась уже — а, оказывается, она жива была все это время.
— И вот теперь уж точно погибла, — женщина перекрестилась, — и сэр Стивен тоже, и дочка их, Белла, дай им всем Господь приют в обители райской».
— Господь сирот призирает, миссис де ла Марк, — нежно сказала акушерка, — у Мирьям старший брат есть, он о ней позаботится.
Марфа помолчала.
— Да если бы капитан Кроу тут был, а то, как отец его покойный — из Нового Света и не вылезает. А преподобный отец Майкл, как рукоположили его, так в Женеве и остался, — там у него приход, как мне написали. А с нами он и не видится вовсе, — Марфа замолчала, и, повертев в ухоженных пальцах изящные очки в тонкой, золотой оправе, вдруг улыбнулась:
— Спасибо вам, что вовремя-то заметили, с глазами моими. Конечно, целыми днями над бумагами сижу, вот и ослабли немного. Но пока только ненадолго их одеваю, когда читаю, или пишу, так-то не надо».
— К свадьбе-то все готово? — поинтересовалась миссис Стэнли, доливая Марфе вина.
Та рассмеялась. «Следующей субботой, у Святой Елены, дом весь подарками завален, — не пройти. Ну и платья сейчас дошивают, — у Мэри лазоревого шелка, серебром отделанное, а у Полли — гранатовое с золотом. Одних кружев по десять футов. Туфли сегодня ездили примерять, и шубки я им заказала, глава Московской компании, скидку мне на меха сделал, по старому знакомству. Все же холодно на улице».
— Женихи-то тут? — смешливо спросила акушерка. «Или в Кале застряли, в проливе штормит, я слышала?».
— Да тут уже, — улыбнулась Марфа. «Они ж после венчания уезжают сразу — побудут у нас в усадьбе пару дней, и Мэри с мужем на север отправится, к нему в поместье, там поживут немного, а потом из Ньюкасла в Копенгаген поплывут. Мэри так Анне Датской понравилась, что та ее рекомендовала брату своему, королю Кристиану. Тот как раз женится следующим годом, на Анне Екатерине Бранденбургской, Мэри у нее тоже фрейлиной будет».
— А графиня Ноттингем в Париж опять поедет, — покачала головой миссис Стэнли.
«Разлетаются дети-то ваши, миссис де ла Марк, только Питер с Уильямом дома пока».
— Ну, эти еще долго при нас будут, — ответила Марфа. «Старший, мой, Теодор, в Венеции, архитектором у дожа Гримани, и внук у меня уже от него есть, Пьетро, три годика ему летом исполнится».
— Ну и, слава Богу, — акушерка перекрестилась. «Ну что, миссис де ла Марк, Полли я посмотрела, поговорила с ней — вроде все в порядке, крови осенью пошли, и каждый месяц теперь, так что пусть венчается».