Вельяминовы. Начало пути. Книга 2
Шрифт:
— Ты стихи читаешь? — удивленно спросила Федосья.
— Тут их все читают, — рассмеялся муж. «Да и мне нравится». Он прислушался и велел:
«Пойдем, там как раз самый смех, сейчас еще воздушных змеев будут запускать, с фонариками, нас никто не заметит».
— А почему послезавтра? — спросила Федосья, поправляя волосы.
— Потому что, — Волк поднялся, и повернув ее к себе спиной, поцеловал в затылок, — мне надо попросить у дайме более просторные комнаты — нас ведь теперь много. Ну и еще кое-что сделать».
— Я
Волк помолчал. «Вообще-то, это я должен делать, счастье мое, он ведь стрелял в моего сына, ну да ладно, — голубые глаза блеснули сталью, — пусть живет. Я и видеть его не хочу, так что, поговори, конечно.
— И помни, — он прижал ее к себе, — я тебе еще тогда, в Сибири, сказал — все, что было — это неважно. Есть только я и ты, и больше — ничего».
От него пахло сосной и свежими травами, и Федосья, целуя его, тихо сказала:
«Послезавтра».
Двое мужчин — повыше и пониже кружили, с деревянными мечами в руках, примеряясь, друг к другу. В фехтовальном зале было пусто и прохладно, только наверху, под стропилами, порхал залетевший из сада воробей.
Тот, что пониже, наконец, сделал почти невидимый выпад. Его противник одним движением отразил удар. Воробей заметался, подгоняемый резкими звуками боя, и, наконец, найдя проем в стене, вырвался на волю.
Даймё стер пот со лба и сказал: «Ты все лучше и лучше фехтуешь, Масато-сан. Пожалуй, тут, у нас в кэндзюцу тебе нет равных».
— Ну, кроме тебя, — Масато улыбнулся. «Так, сейчас выпьем воды, и слуги уже ждут, с лошадьми. Я от тебя сегодня не отстану, уважаемый Масамунэ-сан, хотя бы один день в неделю надо посвящать воинским искусствам».
Оба были в простых черных кимоно, и, выйдя во двор, приняв от слуги запотевшую чашку с колодезной водой, даймё сказал: «Я, пожалуй, отдам тебе те комнаты в западном крыле, которые недавно отделали. У тебя теперь большая семья, — даймё улыбнулся, — не надо ютиться в тесноте».
Масато коротко поклонился и ответил, уже сидя в седле, передавая даймё лук: «Я велел поставить у озера мишени, сначала поедем туда, а потом можно будет разогнать лошадей на лугу, там много места»
— Ты знаешь, что наш будущий сёгун хочет запретить огнестрельное оружие? — смешливо спросил даймё, когда они подъехали к мишеням.
— Ну, — заметил Масато, спешиваясь, — я уже приказал собрать все мушкеты и хранить отдельно. Так, на всякий случай, ну, вдруг кому-нибудь захочется доехать до нашей провинции и проверить — как тут с этим обстоят дела? Так вот, если что, — мы этих мушкетов и в глаза не видели, — он рассмеялся и, прицелившись, пустил стрелу — прямо в центр мишени.
— Ты предусмотрителен, — одобрительно заметил даймё. «Смотри, цапля. Нет, нет, — он остановил Масато, — не стреляй, она очень красиво летит.
Мужчины проводили
Уже за обедом, даймё, передавая блюдо с рисом, сказал: «Если хочешь, я возьму Воробышка в наложницы. Она, хоть и немолода, но еще красива».
— Спасибо, — кивнул Масато, — но ей будет, — он помолчал, — трудно. Видеть меня, мою семью…, Я не хочу, чтобы она страдала, она все же была со мной больше десяти лет. Я все обустрою так, чтобы ее не обидеть».
— И пусть твой сын начинает заниматься с моими воинами, — велел даймё. «Он сильный, умный мальчик, станет отличным самураем. Ты уже говорил с ним?».
— Тео-сан просила меня прийти вечером, — ответил Масато. «Я слышал, корабль почти закончен, так что этого, — он посмотрел в сторону, — человека больше ничего тут не удерживает».
— Не понимаю, — даймё полюбовался аккуратно уложенными на лакированном подносе кусочками рыбы, — почему ты не стал его убивать? Так было бы проще для всех.
— Он все же был отцом моему ребенку, — вздохнул Масато. «И потом, ты же сам меня учил, — следует взвешивать каждое слово и никогда не стоит быть поспешным в решениях».
— Ты хороший ученик, — даймё улыбнулся, и добавил: «Я рад, что все так сложилось, Масато-сан».
Он остановился на пороге комнаты и посмотрел на Сузуми-сан, которая вытирала посуду. Та вскинула черные, большие глаза, и, встав, поклонившись, тихо сказала: «Я знаю, я виновата, Масато-сан, если хотите, накажите меня».
«Про что это она? — мимолетно подумал Масато. «Да, она же мне спасла жизнь, и не в первый раз уже. Она меня из тюрьмы вытащила, когда мы воевали с этим, как его, даймё на нашей западной границе, в горах. Монашкой оделась, обманула охрану и вытащила. Меня тогда тоже казнить хотели. Господи, бедная девочка, прости меня, но иначе нельзя, никак».
— Ты сядь, пожалуйста, — попросил он мягко и опустился рядом, взяв ее руку. «Помнишь, я тебе рассказывал о своей жене и сыне?».
— Они погибли, да, — неслышно ответила Сузуми-сан, разглаживая край кимоно. «В море утонули».
«Почему на ней праздничное кимоно? — Масато вгляделся. «Да, то, что я в прошлом году ей подарил, темно-красного шелка, с вышитыми птицами. Ей очень идет».
— Так вот, — он поднялся, и, остановив Воробышка движением руки, — прошелся по татами, — моя жена, она жива. И сын тоже. Их тогда унесло далеко, на север, на острова, они не погибли. Они здесь. И возвращаются ко мне, — добавил Масато, и с ужасом увидел, как клонится вниз голова женщины.
«Повилика без кедра, — вспомнил он. «Одинокая травинка, слабая, которую растопчет любой прохожий. Господи, что же я делаю?».