Вельяминовы. За горизонт. Книга 1
Шрифт:
– Тиква говорила, что у них целая группа. Называется «Сердитые молодые люди». Но пьеса хорошая, Тиква давала нам читать несколько страниц… – главного героя, еврейского сироту, попавшего в Британию до войны, усыновляла семья рабочих, из Ньюкасла:
– Аарон знает, о чем идет речь, – сказал Гольдберг жене, – видно, что он сам жил в бедности… – Гольдберг напомнил себе, что Тикве только двенадцать лет:
– До консерватории, куда она хочет поступить, еще четыре года. Все может измениться, хотя вряд ли, с их частотой переписки… –
– При маме вы бы себя так не вели… – двойняшки притихли, он усмехнулся:
– Как в американских детективах. Цила для них плохой полицейский… – Виллем одной рукой, листал яркую книжку:
– «Бриллианты навсегда», – прочел Гольдберг. Юноша пробормотал:
– Густи порекомендовала. Здесь речь идет об Африке, о контрабанде алмазов… – Виллем почесал светловолосую голову:
– В Африке тоже нужны горные инженеры… – собрав грязные тарелки, Гольдберг заметил:
– Ты еще не поступил в военную академию, будущий инженер… – на кухне Эмиль взглянул на два календаря, католический и еврейский:
– Тиква одновременно репетирует две постановки, рождественскую и ханукальную, здесь и в Льеже… – падчерица ездила в город, в воскресные классы, при синагоге, – девчонок Цила тоже будет возить в Льеж, когда они подрастут… – он почувствовал тоску по жене:
– Ничего, тридцатого октября я ее встречаю в Брюсселе, а сегодня двадцать третье…
За день, с тремя операциями и обходом, Эмиль не удосужился послушать радио. Тиква после школы побежала в рудничный клуб, Виллем только к ужину вернулся из Остенде. Юноша тренировался со службой спасения на море:
– Он поговаривает о том, чтобы, после академии, податься в войска ООН, – вспомнил Гольдберг, – тоже не хочет сидеть в нашей провинции. Ладно, управление компанией от него никуда не убежит… – кукушка прокричала семь раз. Он вытащил теплый пирог из духовки:
– Тиква сварит девочкам какао, мы попьем кофе, послушаем новости… – телевизора они с Цилой так и не завели. Вещание на французском языке шло из Брюсселя, три вечера в неделю. Показывали телевизионные постановки и спортивные трансляции:
– Два года назад Виллем ворчал, что ему приходится ходить к приятелям, чтобы смотреть чемпионат мира по футболу. У многих шахтеров есть телевизоры, надо и нам купить, наконец… – после новостей Брюссель передавал детскую программу:
– Двойняшки ее любят… – Эмиль посыпал пирог сахарной пудрой, – подпевают песенкам. Искупаю их, уложу в постель, посижу над новой статьей… – краем уха он услышал телефонный звонок:
– Вроде родов не ожидается, операции были рутинными, и в шахтах все спокойно. Хотя шахты, это шахты… – Тиква всунулась в дверь:
– Дядя Эмиль, Лондон, тетя Марта… – ситечко, в руке Гольдберга, заколебалось. Он спокойно попросил:
– Сварите с Виллемом какао и кофе, пожалуйста… – он все не опускал
– Получилось, что двадцать третьего вечером я пил кофе в бельгийской провинции, а двадцать пятого утром стою под прицелом русских солдат в провинции венгерской… – Гольдберг не стал раздумывать:
– Завтра встречаемся в Вене, – сказал он дорогому другу, едва услышав о беспорядках в Будапеште, – привези мне какой-нибудь паспорт. У меня нет времени поднимать с постелей старых друзей… – он услышал, что Марта закуривает:
– Не завтра, – коротко сказала женщина, – то есть завтра, но не утром. К часу ночи приезжай на авиабазу, в Шьевр… – база принадлежала Североатлантическому Альянсу, – это сто сорок километров, два часа дороги. Я подхвачу тебя на взлетном поле, мы сделаем остановку… – у ворот базы Гольдберг оказался даже раньше.
Дорогой друг встретила его на трапе. Он ожидал увидеть в салоне Джона, но Марта повела рукой:
– У него другие дела. Он приедет в Вену… – женщина помолчала, – позже. Меир летит через Атлантику, мы увидимся в Австрии… – моторы военного Авро завыли, Марта щелкнула замочком ремня. Пилоты потушили свет, тусклая лампочка осветила усталое лицо женщины:
– Я предупреждала, что случится восстание, – сказала Марта, – с начала осени. Но в таких вещах не предугадать, когда именно все вспыхнет. К сожалению, Цила и Эстер оказались в стране именно сейчас… – она протянула Эмилю паспорт:
– Тоже бельгийский. Хорошо быть членами альянса, – тонкие губы улыбнулись, – мы оказываем друг другу услуги. Виза фальшивая, но хорошей работы… – она развела руками, – настоящей было взять неоткуда… – визу выдали две недели назад, в Париже. По паспорту Эмиль стал месье Фонтене, уроженцем Страсбурга:
– Акцент похож, – объяснила Марта, – хотя вряд ли кто-то будет объясняться с тобой по-французски… – Эмиль не дождался появления Меира в Вене:
– Им пришлось сесть в Париже, над Западной Европой шла сильная гроза… – выступив по радио, Гольдберг отправился к восточной границе Австрии:
– На границе тебя не задержат, – Марта стояла с ним в гараже британского посольства, – они сейчас всех впускают, но никого не выпускают. То есть, беженцы сами будут прорываться на запад. Смотри, что и где лежит в опеле. Венгры ничего не найдут, здешние специалисты обо всем позаботились… – неприметный опель нес на себе целый арсенал вооружения:
– Но на мне ничего нет, я чист… – Гольдберг пошевелил затекшими пальцами, – когда он бросит листать мой паспорт? Еще и губами шевелит, но я уверен, что он не знает французского… – Монах злился, из-за неожиданной задержки:
– Черт бы подрал русский патруль. На границе никаких затруднений я не встретил. Впустили без вопросов, как Марта и предсказывала. У меня в кармане адрес квартиры, где остановились Цила и Эстер, я хотел через два часа приехать в Будапешт… – офицер поднял неприязненные глаза: