Вельяминовы. За горизонт. Книга 3
Шрифт:
– Он не говорил, есть ли у него девушка, помолвлен ли он… – вздохнул Скорпион, – но, наверное, нет. В здешних краях мало белых женщин… – Саше казалось, что время течет отчаянно медленно:
– Странница и Франсуа час назад отправились в особняк, – напомнил он себе, – но здание может быть торговой компанией, представительством колониальных властей… – он отдал графу снимок Шумана:
– Очень интересно, месье Жозеф, но, как вы правильно заметили, слухи о присутствии в Катанге нацистов, только слухи, как и новости, что сюда якобы привезли бывшего премьера Лумумбу… – на стойке
– Месье Жозеф, вас! Вроде бы месье Виллем… – Саша проводил глазами изящную спину в потрепанном пиджаке:
– Он не военный, но держится отлично. У его сестры тоже аристократические повадки… – разговор закончился быстро. Вернувшись к столику, месье Жозеф допил кофе:
– Вы хотели взять интервью у Лумумбы, – небрежно поинтересовался граф, – сейчас у вас появится такая возможность… – Скорпион поймал себя на том, что сидит с открытым ртом. Граф вытащил из кармана ключи от машины:
– Поехали, месье Александр, – он потрепал Скорпиона по плечу, – вашу газету ожидает сенсация.
Странница не знала, что ей делать.
Лумумба сидел спиной к ней, на ступеньках подвальной лестницы. Пропотевшая рубашка была разорвана, девушка увидела кровавые ссадины на лопатках. В интернате на уроках литературы они читали «Молодую гвардию», товарища Фадеева:
– Все считали, что Аня похожа на Ульяну Громову, – вспомнила девушка, – а Надя на Любу Шевцову, только Люба была блондинка… – Надя однажды заметила:
– Наша мама, коммунистка, оставила буржуазную жизнь ради борьбы с нацизмом. Она была еврейкой из Франции, они с папой встретились в подполье… – отец близняшек выполнял особые задания правительства:
– Все так говорят, – хмыкнула Света, – но скорее всего родителей воспитанников нашего интерната расстреляли во время сталинских беззаконий. Родителей Софии убили бандиты-националисты, мои папа и мама погибли от рук американцев, на корейской войне… – Света не сомневалась, что премьер-министра Конго тоже пытали американцы:
– Или здешние колонизаторы, бельгийцы, союзники США по Североатлантическому Альянсу… – в интернате Свету всегда просили выступать с политинформациями. Надя такими вещами не интересовалась, Аня больше любила историю. Старшая Левина колебалась, стать ли ей архивистом, или реставратором. Надя фыркала:
– С нашей внешностью… – младшая сестра вертелась у зеркала, – нельзя сидеть среди пыльных папок… – Надя мечтала о театральном институте:
– Балериной мне не быть, – замечала девочка, – я слишком высокая, но я могу танцевать в ансамбле Моисеева… – в интернате стояли телевизоры, им показывали записи концертов и спектаклей:
– Павел решил поступать на восточный факультет… – младший Левин надеялся встретить своего друга Пенга:
– Я буду изучать китайский язык, – заявлял парень, – то есть продолжу… – китайцы из интерната уехали, но Павел не бросал уроки языка и каллиграфии. Света еще не решила, кем ей стать. Девушка неслышно двинулась к лестнице:
– Я закончу школу заочно, меня возьмут в академию госбезопасности, где учится Скорпион… – руководитель группы обмолвился, что в Москве он посещал лекции
– Нас тоже готовят для работы в Комитете, – поняла Света, – Софию увезли, а теперь забрали меня. Вряд ли близняшкам удастся стать актрисами, по крайней мере Наде… – Света предполагала, что рано или поздно она попадет в Америку:
– Мои родители, коммунисты, оставили капиталистический строй, они выбрали свободу, – девочка выпрямила спину, – мне надо быть достойной их памяти… – об этом ей говорил куратор в интернате. То же самое повторяла воспитательница, с которой Света делила коттедж.
Девушка понятия не имела, что живет под одной крышей с сотрудницей Института Сербского, когда-то учившейся в Сорбонне. Пожилую женщину, кандидата наук, выбрали для задания из-за ее отменного французского языка и диссертации по расстройствам психики у подростков:
– Ведите себя осторожно, – напутствовали ее на Лубянке, – гипноз создал у вашей подопечной ложную память и ложную личность. Мы не хотим, чтобы она закончила свои дни в клинике для душевнобольных… – отправке Странницы на задание предшествовало долгое согласование:
– Она подросток, пусть и взросло выглядящий, – замечали на совещаниях, – мы не имеем права подвергать ее жизнь риску… – в конце концов было решено, как выразился Шелепин, пойти ва-банк:
– У нас почти нет чернокожих агентов, – резонно заметил председатель Комитета, – тем более, уроженцев СССР…
Об истинном происхождении Странницы в стране знало едва ли пять человек. Папка с настоящими сведениями о нынешней Светлане Мозес покоилась в закрытом архиве Комитета, по соседству со сведениями о Герое Советского Союза, Матвее Абрамовиче Гурвиче. Скорпион был уверен, что его отец, выходец из бедной еврейской семьи, родился в черте оседлости:
– Об остальном ему знать не надо, – подытожил Шелепин, – Саша советский человек, он сын трудовой родины, потомок героев войны и революции…
Затаив дыхание, Света отчаянно подумала:
– Скорпион знает, что мы с Франсуа в особняке. Он не мог не увидеть ленточку на велосипеде. Но его сюда не пустят, у него только журналистское удостоверение… – собираясь в имение, Странница и Франсуа оставили оружие в тайнике, оборудованном в полу их номера в пансионе:
– Вернее, не номера, а каморки в трущобах, – зло поправила себя Странница, – негры здесь живут хуже скота. Впрочем, в Америке происходит то же самое… – она видела фотографии разрушенных домов в Гарлеме:
– Надо что-то делать, только что… – Света сжала кулаки, – и кто был тот парень? Может быть, это ловушка для нас, но, кажется, он действительно знает Лумумбу… – бывший премьер уронил голову в ладони. Света, наконец, решила открыть рот:
– Я скажу, что мы приехали его спасти, что мы посланцы коммунизма… – ведро в коридоре загремело. Света услышала раздраженный голос с американским акцентом:
– Какого черта вы пускаете посторонних людей в здание? Неграм нельзя доверять! Хотя, как выяснилось, нельзя доверять и белым… – невысокого старика сопровождал с десяток здоровых парней с военной выправкой. Выбрав самый темный угол, Странница едва успела вжаться в стену: