Вельяминовы. За горизонт. Книга 3
Шрифт:
– Вот зажгу я пару свеч, ты в постельку можешь лечь. Но поднялся острый меч, твоей жизни не сберечь… – чавкнув, он вернулся к игре.
Отец рассказывал Еве, что ее покойная мать не пила спиртного:
– Даже пива, – улыбался Меир, – когда мы в первый раз встретились в Рангуне, я и дядя Джон заказали пиво, а твоя мама предпочла зеленый чай…
Отказавшись от мяса и рыбы в двенадцать лет, Ева позволяла себе немного вина на шабат, или шампанского на вечеринках. Они с Густи стояли
– Тетя Дебора волнуется, что я мало ем, но я ей с цифрами в руках доказала, что в бобах и чечевице достаточно белков… – Ева сама делала миндальное молоко:
– Мама тоже нам такое подает, – обрадовался Максим, – оно очень вкусное… – на миндальное молоко пытались покуситься Маленький Джон с Вороном, но Максим отрезал:
– Принимайте православие, становитесь вегетарианцами, тогда поговорим. Каждый год одно и то же, Ева… – он закатил голубые глаза:
– Он похож на дядю Максима, одно лицо… – в фойе шумела толпа, – дядя Максим не видел, как погиб папа, но сказал, что сомнений в его смерти нет… – Ева возвращалась мыслями к словам Пауля:
– Он говорил, что тот, кого мы считаем мертвым, на самом деле жив. Он вернется, надо только ждать… – Ева качнула коротко стриженой головой:
– Пауль словно радио, разве можно принимать его всерьез… – она вспомнила тихий голос мужчины: «Не в порядке». Ева вздохнула:
– Я думала об Ирене, но с ней все хорошо… – после смерти мужа Дебора хлопотала над младшими детьми. Ева не ревновала:
– Мы с Аароном взрослые, а Ирене только восемь лет. У Хаима бар-мицва через два года, он тоже пока ребенок… – хоть такое и не было положено, но Ева читала кадиш по отцу:
– Ребе и тете Деборе разрешил читать поминальную молитву. Она не агуна, отправляясь в Россию, папа написал разводное письмо, но вряд ли она выйдет замуж во второй раз… – в штабе военно-морского флота Дебора руководила группой, создающей новые шифры. Она стала доцентом Колумбийского университета:
– И будет профессором через несколько лет, – сказала себе Ева, – Аарон вернется из Израиля, женится, останется под материнским крылом… – приезжая в Нью-Йорк, Ева часто встречалась с кузиной Дате:
– Ты можешь бросить медицину, стать моделью, – говорила ей Хана, – фотографы тебе прохода не дают… – на вечеринки Дате, в огромном зале заброшенной фабрики, стекался модный Нью-Йорк. За свои снимки Ева не беспокоилась:
– Я за ночь пью только пару бокалов шампанского, а тетя Дебора не читает светскую хронику… – Ева почти не отходила от Дате. Она знала, что кузина любит повеселиться:
– Выпить, покурить травку, достать кокаин… – Дате была совершеннолетней, Ева не считала возможным делать ей замечания:
– Но я отгоняю от нее журналистов, когда она в таком состоянии. Не след, чтобы эти фотографии попали в газеты… – мужчина в смокинге рассчитывался за десяток бутылок шампанского. Ева едва сдержала недовольный
– Здесь не магазин… – прошипела она Густи на ухо, кузина открыла рот. Мужчина, обаятельно улыбаясь, повернулся. Ева хорошо знала это выражение лица:
– Они все так на меня смотрят… – она незаметно усмехнулась, – на Манхэттене некоторые рискуют попасть под автобус или такси…
Смерив его холодным взглядом, Ева поинтересовалась:
– Вы закончили, сэр? Если да, то позвольте нам сделать заказ… – за спиной мужчины маячил официант, с ведерком льда:
– Вы американка, – утвердительно сказал мужчина, – модель. Я фотограф, возьмите мою карточку… – в руке Евы оказался квадратик картона, – приходите в студию в Пимлико, я помогу вам пробиться в журналы… – Ева пожала обнаженными плечами. Вечерний наряд серого шелка от Жана Дессе мало что прикрывал:
– Но у меня и нет груди, – весело подумала Ева, – непонятно, что он разглядывает… – каштановые девушки волосы увенчивал фасинатор из перевитых жемчугом перьев. Выйдя в гостиную хэмпстедского особняка, Ева удостоилась одобрительного кивка Сабины:
– Отличная деталь, – она указала на перья, – ты похожа на орлицу… – Ева прыснула:
– Или на жирафу. Я надела шпильки в три дюйма высотой… – она поняла, что смотрит на мужчину сверху вниз:
– Мой фотограф Ричард Аведон, – надменно сообщила Ева, – мои снимки печатает Vogue. Я не заинтересована в других съемках, а теперь позвольте нам пройти к буфету… – девушки сами вызвались заказать шампанское и кофе. После концерта ожидался прием, однако Джованни заметил:
– Думаю, никто не откажется перекусить… – дядя потянулся за костылем, Ева остановила его:
– Мы с Густи сходим в буфет, заодно и покурим… – подростки унеслись куда-то после начала антракта:
– Они тоже курят, – сказала Густи, когда девушки спускались по широкой лестнице, – просто не на глазах у всех… – Сабина отправилась за кулисы:
– У Адели случаются заминки с платьями, – объяснила женщина, – иголка и нитки у меня всегда при себе… – Сабина похлопала по вечерней сумочке серебристой кожи, сшитой в форме ракеты:
– У нее и платье, как сказал Ворон, космическое, – подумала Ева, – пайетки словно звезды… – пайетки переливались на струящемся шелке цвета ночного неба:
– Инге извиняется, – заметила Сабина по дороге на концерт, – у него опыт в лаборатории, ему никак не уехать из Кембриджа… – оказавшись у буфета, Ева посмотрела вслед незнакомцу:
– Он недурен собой, но у него кольцо на пальце… – в Нью-Йорке, на вечеринках, она часто замечала жадные взгляды мужчин:
– Они все женаты, – напоминала себе Ева, – много старше меня или Дате… – кузина была неразборчива в связях:
– Все равно, – отмахивалась Хана, – живем один раз… – поинтересовавшись, виделась ли кузина в Израиле с Аароном, Ева услышала короткий ответ: