Вельяминовы. За горизонт. Книга 4
Шрифт:
– Береженого Бог бережет, – хмыкнул он, – вряд ли мои снимки оказались в руках британцев, но вдруг Викинг где-то видел мое фото, или получил мое описание… – насколько видел Саша, доктор Эйриксен, в хорошем сером костюме, при галстуке, рассеянно листал программу торжественного концерта, отпечатанную на двух языках.
Из партера убрали ряды кресел красного дерева, и настелили танцевальный пол. Джаз-оркестр Филармонии пока не занял свои места, но Саша помнил порядок танцев наизусть:
– Вальс Шостаковича, венский вальс, старые танго. После выступления Куколка переоденется, выйдет в зал… – он ожидал приглашения Надежды
– Музыка отличная, – хмыкнул он, – исполнение тоже. Театр здесь знает свое дело… – Катю пела сопрано, молодая девушка, едва окончившая консерваторию:
– Моцарт на нее не клюнет, – судя по лицу маэстро, он откровенно скучал, – в Лондоне у него есть сопрано выше рангом… – сам Авербах играл отрывок из «Оды к радости» Бетховена, с оперным хором, и «Революционный этюд» Шопена. Между выступлением маэстро и подарками народов Сибири ожидалось горячее.
Саша справился по карточке в кармане пиджака:
– Закуски мы, то есть они, съели. Копченый омуль, строганина, холодные куропатки, сибирские соленья, салат с крабами и гребешком, салат из папоротника. Теперь уха на байкальской воде, запеченная оленина с брусникой и муксун на гриле… – на десерт подавали торт из черемуховой муки с кедровыми орешками, под медовым сиропом и трио сорбетов, как указывалось в меню, из морошки, облепихи и таежных трав. Саша сжевал завалявшийся в пиджаке огрызок заветренной вафли:
– Разумеется, еще сибирская водка, домашние наливки и настойки, грузинское вино… – сибирского вина не существовало, однако, судя по бутылкам на столе, свояки, Моцарт и Викинг, отдали должное и грузинскому:
– Водку они тоже пили, – Саша взглянул на часы, – сейчас Моцарт переоденется, выйдет в зал… – он не боялся, что музыкант заглянет в комнату девушек. По данным наблюдения, Авербах не любил долго торчать за кулисами, но, на всякий случай, участниц концерта сопровождали надежные работницы женского отделения городской тюрьмы:
– Надежда Наумовна должна стать для него мечтой, видением… – Саша перевел бинокль на сцену, – сейчас он не должен видеть ее в чулках. Я-то видел, – усмехнулся Саша, – и без чулок тоже. Ладно, она не дура, она поведет себя так, как надо…
После нескольких дней в компании, как надеялся Саша, маэстро, Куколку везли на вечеринку симпозиума физиков, в Академгородок. Всю операцию точно рассчитали, основываясь на взятых в Москве анализах девушки. Через недели две, как смешливо думал Саша, они должны были услышать хорошие новости. Пошарив по карманам, он отыскал еще один огрызок:
– Потом она отсылает Моцарту благородное письмо и пропадает из поля зрения… – номер Моцарта оборудовали и записывающей техникой:
– На всякий случай, – Саша пожалел, что в ложе нельзя курить, – фото, как и снимки из комнаты Викинга в Академгородке, нам еще пригодятся… – судя по полученным данным, оба скучали по женам:
– Или вообще по женщинам, – Саша вытер губы платком – ничего, скоро у них появится девушка… – Куколка должна
– Насчет маэстро ничего не говорите, – велел ей Саша, – не волнуйтесь, господин Авербах не признается родственнику в своих развлечениях… – он отпил из фляги остывшего кофе. Вафли остались у Саши в кармане после сегодняшнего заседания в местном комитете. Несмотря на все усилия, 880 так пока и не наши. По слухам, Москва была чрезвычайно недовольна нерасторопностью новосибирцев:
– Хотя вообще это вина его лечащего врача, – хмыкнул Саша, – и больницы, где он обретался… – о бывшем местонахождении 880 им, разумеется, ничего не сообщали, – они уверяли, что мистер Холланд, неизлечимый идиот, не представляет никакой опасности… – каждый день шли дожди, тайгу вокруг города развезло. Поиски в лесах ничего не дали:
– Три дня миновало, – Саша вздохнул, – он давно на пути к китайской границе… – по их мнению, 880 нечего было делать в Москве:
– О Невесте он ничего не знает… – внизу раздались овации, – хотя вдруг кто-то из персонала больницы работал на британцев, передавал ему сведения… – Саша предполагал, что персонал основательно перетряхнут, – но все равно, он не рискнет путем в столицу…
Наведя блокнот на партер, он увидел, что маэстро переоделся в тоже отменно сшитый костюм, цвета грозового неба:
– Запонки у него бриллиантовые, часы золотые… – Саша улыбнулся, – он павлин, каких поискать. Но гениальный музыкант, этого у него не отнять… – Саша впервые слушал маэстро не в записи:
– Он один может удержать какой угодно зал, – понял юноша, – только своим присутствием на сцене… – лицо Авербаха немного осунулось:
– Из-за выступления, – подумал Саша, – за роялем или скрипкой для него не существует ничего, кроме музыки. Сейчас он отдохнет, расслабится, сибирский тоник ему поможет… – сибирским тоником они между собой называли препарат, выписанный маэстро в фальшивом институте проблем человеческого организма. Местные работники не знали о бесплодии Моцарта:
– Для них это просто стимулирующее средство… – бархатный занавес на сцене медленно раздвинулся, – впрочем, так и есть на самом деле. Но он пусть думает, что излечился…
Студенты местной консерватории, парень в малице и девушка в цветастом халате, при меховой шапке, выступили вперед:
– Музыкальный подарок народов Сибири, – звонко сказали они, – песни и танцы нашей советской Родины… – Саша вытянул на свет портсигар:
– Товарищ Левина, то есть Фейгельман, идет третьим номером. Ничего страшного, если я пропущу якутов и эвенков. Курилка здесь за углом… – он тихо выскользнул из ложи.
Помня о наставлениях господина Кима, Тупица позволил себе всего одну рюмку водки:
– Инге тоже предпочитает вино… – он бросил взгляд в сторону свояка, – хотя он вообще-то неплохо пьет… – словно услышав его, зять хмуро сказал:
– У меня утром эксперимент в здешней лаборатории. Завтра начинается симпозиум, у меня не останется времени на встречи со студентами. Жаль, здесь попадаются смышленые ребята… – Генрик, разумеется, ничего не сказал Инге о картонных упаковках с таблетками, полученных от директора института проблем человеческого организма. Они встречались еще один раз. Генрик узнал, что его анализы, оставляющие, как выразился Ким, желать лучшего, изменятся с началом приема препарата: