Венценосные супруги. Между любовью и властью. Тайны великих союзов
Шрифт:
Иосиф II тем временем попробовал применить силу: он подготовил восемьдесят тысяч человек для похода в Голландию. Ситуация в Европе резко накалилась. Пруссия и Англия объявили, что дадут агрессору отпор. Война казалась неминуемой. В Париже поговаривали, что Мария Антуанетта науськивала брата начать вторжение, нашептывая ему, что Франция не станет поддерживать Амстердам. В кулуарах гуляли слухи и сплетни. Кое-кто даже утверждал, что королева изъяла фонды, предназначенные для покупки замка Сен-Клу, чтобы заплатить императорским войскам.
В Версале министры решительно не соглашались с авантюрной политикой Иосифа II вплоть до того, что рассматривали вопрос о заключении франко-прусского договора. Людовик XVI был в растерянности. Он отправил шурину личное письмо с предупреждением,
Император хотел загладить неудачу и задумал новое предприятие: он обменяет Нидерланды на Баварию, чтобы сделать свои владения более цельными. От этого нарушения равновесия в Европе Людовику XVI не было никакой выгоды, и Вержен тоже не поддерживал этот замысел. Однако первый не хотел огорчать жену и портить отношения с шурином, и ловко приостановил свое соглашение с прусским королем и немецкими принцами, так чтобы вовсе забыть об императорской затее. Второй, вынужденный следовать столь противоположным целям, официально отказался участвовать в предприятии Иосифа II, что фактически означало крах его амбиций, каковые Вержен находил противоречащими интересам королевства. Мария Антуанетта хотела добиться от мужа нужного решения и открыть ему двуличие министра. 27 декабря 1784 г. она ворвалась в кабинет, где работали Людовик и Вержен [146] . Королева с таким ожесточением обрушилась на министра, что тот счел необходимым пообещать ей уйти в отставку. Людовик молчал. Всего один раз он попробовал утихомирить жену, заговорил о недоразумениях, попытался оправдать министра. Мария Антуанетта опять завела обличительную речь, снова вспыхнула, начала превозносить выгоды союза с Австрией, напомнила, как огорчили ее брата дипломатические настроения Франции. Но Людовик XVI не стал ничего обещать.
146
Evelyne Lever, op. cit., p. 347–352.
Иосиф II отказался от своего замысла, и королеве, решившей, что король стал игрушкой в руках министров, пришлось в очередной раз признать поражение.
Во время обострения отношений с Иосифом II общественное мнение волновали не столько его проигрыши, сколько сохранение союза с Австрией. Впрочем, самые умные считали, что надо от него постепенно отходить и сближаться с Пруссией. В противовес этому, королева выступала за неизменную дружбу с Веной, необходимую, по ее словам, «для счастья и спокойствия». И Мария Антуанетта стала настолько непопулярной, что ее обвиняли в том, что она из королевской казны компенсировала императору убытки.
Обвинение это было несправедливым, но в него поверили надолго — глава революционного трибунала повторил его в октябре 1793 г. Именно из-за него укоренилось убеждение, что Мария Антуанетта помыкала мужем, пользуясь его безволием, чтобы тратить ресурсы страны на интересы своих родственников.
Тем не менее все свидетельствовало, что невзирая на постоянные вмешательства, выпады против министров, устроенные королю сцены, Мария Антуанетта так и не сумела как-то воздействовать на французскую дипломатию. Она ни разу не смогла ничего добиться. Уговаривая короля как-то поучаствовать в судьбе австрийского императора, она провоцировала все большую нелюбовь в народе. Общество шокировали ее выступления против Вержена; Марию Антуанетту обвиняли, что она влезла в королевский совет и, по слухам, вертела Людовиком, как ей надо, не давая работать министрам. Говорили, что супруга монарха «не любит французов». Все поспешили забыть, что подробности дипломатических дел королеве никто не сообщал, и закрывали глаза на то, что «королева тщетно
147
Jo"el F'elix, op. cit., p. 316.
Она сама понимала, насколько слабо ее влияние. «Признаюсь вам, — говорила она брату, — что в политических [т. е. иностранных] делах я наименее властна». Королева была права: никогда внешняя политика королевства не делалась в будуаре Марии Антуанетты.
Доверенное лицо королевы
В самый разгар лета 1785 г. счастье королевы, которая едва успела стать матерью сына, получившего титул герцога Нормандского, резко оборвалось: 15 августа разразился скандал в связи с королевским ожерельем. Это знаменитое мошенничество переросло в дело государственной важности и серьезно подмочило репутацию королевы, хотя она была ни в чем не виновата. 31 мая следующего года парижский парламент вынес оправдательный приговор одному из участников дела — кардиналу Рогану — и французская корона оказалась опозорена. «Идите жаловаться на вашу оскорбленную королеву, жертву интриг и несправедливости», — простонала Мария Антуанетта перед мадам Кампан, своей горничной.
Изменил ли как-то королеву данный инцидент? Об этом свидетельствовало многое. После последнего баварского предприятия Мария Антуанетта освободилась от австрийского влияния. Она сама признала, насколько слаб ее авторитет у короля. Казалось, она стала зрелой личностью. Чем ближе надвигалась буря, тем больше Мария Антуанетта осознавала свой долг матери и королевы.
«Разве вы не знаете, что говорите с сестрой императора?» — однажды заявила она Вержену. Но тот был не склонен потакать ее капризам. «Я знаю, — спокойно отвечал министр, — что разговариваю с матерью французского дофина».
Мария Антуанетта урок усвоила. Она должна быть в первую очередь француженкой, а уж затем габсбургской принцессой.
Иосиф II и его посол Мерси были вынуждены признать, что многочисленные вмешательства королевы оказались бесплодными. Нужных им кандидатов на министерские посты в Совет не пускали; ни разу им не удалось получить дипломатической помощи, на которую они рассчитывали. Император не списывал неудачи на непослушание сестры. Единственную причину он видел в ее неопытности. Как ни странно, как только Вена разочаровалась в Марии Антуанетте, та начала принимать полноценное участие в государственных делах.
Министр финансов Калонн попал в немилость 8 апреля 1787 г. За этим стояла королева. Кто сумел занять его место и сократил огромнейший дефицит в королевской казне? Мария Антуанетта подумывала о тулузском архиепископе Ломени де Бриенне, которого ей представили как нового Шуазеля, но в кандидаты его пока не выдвигала. Король, казалось, совсем не справлялся с ситуацией, не знал, кому доверить финансы, однако отказывался препоручить заботу о них Неккеру, как ему советовали супруга и некоторые министры. Столкнувшись с монаршим упрямством, члены Совета предложили Ломени де Бриенна. Людовик питал немало предубеждений в отношении этого прелата, который, кажется, не верил в Бога, однако недостатки остальных кандидатов и острое неприятие Неккера заставили его, в итоге, согласиться с Королевским советом по вопросу финансов.
Роль Марии Антуанетты свелась к тому, что она поддержала мнение советников короля, но общественное мнение приписало назначение прелата ей. Отныне Бриенна называли «доверенным лицом королевы». Разве она не сказала: «Мы дали королю хорошего министра?» Только это мы означало не лично ее величество, а трех или четырех единодушных министров. Королева в этом кружке не состояла — из-за опалы Калонна у нее охладели отношения с Полиньяком. Она успела осознать текущие затруднения, поставила интересы королевства ниже своих дружеских связей и, как и Людовик XVI, ждала от Ломени де Бриенна смелых шагов.