Вендетта для Святого
Шрифт:
— Я ж ни за вас, ни за мафию. Никому ничем не обязан. Они, конечно, приглядывают за тобой, как гангстеры в Чикаго. Только в Чикаго я зарабатывал гораздо больше и больше мог себе позволить. Я свое дело знаю. Мне нужно было остаться там, где дела шли хорошо, но я подумал, что здесь будет спокойнее, с социальным страхованием и вообще с тем, что я поднакопил, можно будет жить припеваючи. Нужно было как следует подумать.
— Все это, однако, не объясняет, почему вы меня не выдали.
— Вы слушайте меня. Позвонив, они сообщили ваше имя, Саймон Темплер. Вероятно, этой деревенщине оно ничего не говорит. Но я-то повидал
Неожиданно послышался рев поднимающегося в гору мотоцикла, который влетел на площадь, как огромный шершень, страдающий икотой. Парикмахер замер, и Святой заметил, как кровь отлила от его лица. Это мог быть только посланец мафии.
— Быстро! — шепнул Саймон. — Мокрое полотенце!
Получив приказ, совпадавший с его профессиональными рефлексами, парикмахер метнулся к ящику со льдом и выхватил из-под кусков льда и оставшихся бутылок мокрую салфетку. Поспешно завязал ее на шее Саймона и ловко накрыл ему лицо в ту самую минуту, когда зловещий звук шагов раздался у входа, занавеска из бус зашелестела и кто-то заглянул внутрь.
Это была интересная ситуация, правда, скорее для зрителей, чем для участников. К счастью, ее продолжительность не превысила возможностей самообладания Саймона. Ответы парикмахера были короткими и невнятными, наконец занавеска зашелестела снова, шаги удалились, и все стихло.
Полотенце было поспешно сорвано с лица Саймона.
— Быстрее уходите, — хрипло произнес хозяин, горло которого сдавило страхом.
— Что он сказал? — спросил Саймон, спокойно вставая с кресла.
— Уходите отсюда, — парикмахер дрожащим пальцем указал на двери. — Это посланец мафии, он приехал оповестить всех членов мафии в селении. Они убедились, что из Мистрета вы не отправились на побережье, значит, будут искать в горах. Еще не знают, что вы были здесь, но через несколько минут вы потеряете последний шанс. Убьют вас, а если узнают, что вы были здесь, убьют и меня. Поэтому уходите, уходите!
Святой был уже у дверей, осторожно глянул сквозь занавеску.
— Как, вы говорили, можно выйти из города?
— Убирайтесь!!!
Только страх, что его услышат снаружи, превратил в писк этот отчаянный вопль, и Саймон понял, что исчерпал остатки оказанного ему гостеприимства. Единственным утешением было то, что в безумном желании избавиться от нежеланного гостя парикмахеру некогда было вспомнить о плате за пиво и салями, не говоря уже о бритье, к превеликому удовольствию Святого, сэкономившего остатки мелочи в кармане на другой крайний случай.
— В любом случае, спасибо за все, дружище, — сказал он и вышел на площадь.
3
Опертый о бордюр мотоцикл был большим искушением, но, поскольку Саймон Темплер дорос до автомобилей задолго до того, как появились агрегаты такого рода, выяснение каким образом можно привести его в движение, заняло бы слишком много времени. Тем более что на данном средстве передвижения нечего было и думать о скрытной езде: грохот мотора послужил бы прекрасным ориентиром для
Теперь, когда каждый шаг удалял его от центра городка и риска полного окружения, дух в нем снова взял верх над телом, которое, отдохнувшее и освеженное в убогой парикмахерской, восстановило силы до такой степени, что когда Святой увидел какого-то недотепу, вытаращившегося на него у последних домов поселка, это только послужило вызовом его извечному отчаянному лихачеству. Умышленно не сворачивая, он шел, не отводя глаз, пока тот не дрогнул, сломленный самоуверенностью пришельца.
— Чао, — покровительственно сказал Святой с надменным неаполитанским акцентом. — Он будет здесь через несколько минут. Но не вздумай на него пялиться, он заметит и сбежит.
— Ну так что мне делать? — буркнул гигант.
— Сделай вид, что занят чем-то другим. А когда пройдет, засвистишь Ариведерчи, Рома, да погромче. Мы услышим и будем настороже.
И пошел дальше, не потрудившись обернуться, чтобы посмотреть, как принят к исполнению его приказ, хотя и чувствовал какой-то зуд в затылке.
Но результат был налицо. Саймон прорвал очередной кордон, и способ, которым он это сделал, доказывал, что он обретал прежнюю форму. Чувствовалось, что он снова воспрянул духом.
С той стороны, куда он направился, послышался какой-то жалобный скрип, и Саймон снизил темп, пытаясь различить, что это такое. Писк повторялся с регулярными промежутками, но не усиливался, поскольку Саймон пошел медленнее. Тогда он ускорил шаги с удвоенной энергией, и прерывистый писк становился все громче, значит, Саймон догонял его источник, чем бы он ни был.
Осторожность требовала держаться на безопасном расстоянии, но любопытство было сильнее, к тому же он не мог позволить себе замедлить шаг из-за неизвестного препятствия. Снова ускорил шаг, и вот уже оно было перед его глазами.
Впереди дорога делала два поворота в форме подковы, открывая вид вдаль, и он увидел, что там движется живописная повозка, запряженная мулами, та самая, запечатленная на миллионах открыток, Карретера Сицилиана. Ритмичный визг, который он слышал, издавали ее несмазанные колеса. В ней не было груза и, за исключением возницы, пассажиров тоже; зато ее бока украшал танцующий хоровод деревенских девушек и сатиров в венках, а переплетенные в сложном узоре фрукты и цветы на спицах высоких колес заставляли зажмуриться своим фейерверком ослепительных красок.
Не колеблясь, Саймон сбежал с дороги и помчался наперерез экипажу. Поравнявшись с ним, он увидел, что возница — крестьянин с седыми бакенбардами, казалось, дремал с вожжами, свисавшими через руку, в шляпе, надвинутой на глаза, но тут же поднял голову и грозно насупился, когда Саймон оказался поблизости.
— Буен джорно, [23] — Саймон снова шел прогулочным шагом, стараясь удержать дыхание, чтобы не выдать, что только что бежал.
— Не сказал бы, что он добрый, если бы слышал, как моя старуха мелет языком спозаранку, — сердито сказал возница.
23
Buon giorno (итал.) — добрый день.