Вендетта по-русски
Шрифт:
— Правильно подметили, — усмехнулся Абрамов. — Мужчине надо все время кого-то ненавидеть, иначе инстинкт хищника притупляется… Я его ненавижу. Я хочу его смерти. Как и вы, Константин. Как и та женщина, о которой вы говорили. Мне кажется, когда есть такая общность интересов… Иначе говоря, если бы здоровье Николая Николаевича оценивалось в ценных бумагах, я бы не решился сейчас играть на повышение.
— Что мы будем делать? — спросил я.
— Понятия не имею, — Абрамов посмотрел на часы и резко встал из-за стола. — Я же начальник, я просто принимаю решения. А другие люди
— И кто эти другие люди?
— Мистер Горский ждет вас за дверью, — сказал Абрамов и доброжелательно улыбнулся. — Мне кажется, что наша встреча оказалась весьма плодотворной и закончилась на оптимистической ноте. Всего хорошего, Константин. Меня ждут на пресс-конференции.
Надев маску респектабельного улыбчивого джентльмена, Абрамов вышел из комнаты. Мне почему-то улыбаться не хотелось, хотя я получил практически все, за чем шел сюда. Проклятая человеческая природа. Никогда не бывает стопроцентного удовлетворения.
Горский шел по коридору, и гулкое эхо его тяжелых шагов разносилось вокруг, словно штормовое предупреждение перед началом стихийного, бедствия.
Я едва успевал за ним, обреченный разглядывать широкую спину абрамовского телохранителя по пути от комнаты для конфиденциальных переговоров к кабинету самого Горского.
— Заходи, — кивнул Горский, открывая дверь. — Чувствуй себя как дома. У меня дома.
Это меньше всего походило на стандартный офис. Здесь не было компьютера, не было ксерокса и каких-либо аппаратов специальной связи, кроме обычного телефонного аппарата. Зато на стене висела мишень для игры в дартс и календарь, иногда Горский забавы ради отправлял дартс в ягодицу Ирине Салтыковой. На стеллажах вместо папок с деловой документацией пылились стопки всевозможных журналов, а также с десяток в мягкой обложке. На самом почетном месте в кабинете стоял огромный телевизор «Сони».
Горский заметил, что я изучаю обстановку, ухмыльнулся и тяжело опустился в кресло, одновременно взгромоздив ноги в тяжелых ботинках на стол.
— Так вот и живу, — сказал он.
— Почему он называет тебя мистер Горский? — поинтересовался я.
— А вот из-за этого, — Горский кивнул на свои ноги. — Увидел как-то, что я сижу в такой позе, и стал издеваться — мол, ты, Горский, как настоящий американский ковбой. Только коровами от тебя не пахнет. Вот и стал звать мистером. Я думаю, что это не самое хреновое прозвище. Да ты садись… — гостеприимно предложил он. — Раз босс велел нам вместе работать, придется так и делать. Я вообще-то не против. Надоело одному пахать…
— Как одному? — удивился я, присаживаясь на диван:
— У Валерия Анатольевича один телохранитель?
— Ты не понял, — снисходительно произнес Горский. — У него их мешок.
Особенно после той истории… Ну, ты понял. Ме-шок, — по складам повторил он. — Охранников. А. я-то не охранник. Ты же видишь — босс пошел на пресс-конференцию, а я остался с тобой… Там о нем другие позаботятся. А я буду смотреть телик, а может, даже пропущу пару банок пива… — Горский вытащил из ящика стола дистанционный пульт управления и нажал кнопку, но в результате заработал
— Ого! — изумленно сказал я. — Ничего себе!
— Это куда лучше, чем целый день носиться с боссом по Москве, — признался Горский. — А денег я получаю больше, чем те мальчики, что ездят с боссом. Мне это нравится!
— И за что же тебе платят? — сказал я, ловя брошенную Горским банку «Гиннеса».
— Честно говоря, это все из-за той истории. Если бы я тогда не оказался рядом с женой босса… Так бы я и остался в Городе. Считай, что мне платят пожизненную пенсию за мое молчание, за то, что я тогда был вместе с боссом, долбил эту гребаную землю, а она такая твердая в марте…
— Но это не все, — сказал я, не спрашивая, а констатируя факт. — Есть и другие обязанности. Как, например, сейчас.
— Ну да, — Горский не стал отрицать. — Кое-какие интимные поручения.
Если бы ты оказался простым шантажистом, я бы переломал тебе руки. Ну, раз уж ты не простой шантажист, тогда мне придется заняться Колей Яковлевым, который, как Фредди Крюгер из «Кошмара на улице Вязов», — никак не соглашается сдохнуть. Может, святой водичкой его побрызгать?
— Осиновый кол в грудь, — поддержал я.
— И еще в задницу, чтобы наверняка! — предположил Горский и громко захохотал, отчего кресло под ним жалобно застонало, а подошвы ботинок, смотревшие на меня, ритмично затряслись. — Ну это все шутки, как ты понял, — сказал он, отсмеявшись. — А на самом деле…
— Что на самом деле?
— Если Яковлев действительно пошел наверх, мы не можем просто подкараулить его у подъезда и сунуть ему финку между ребер. Тут придется делать что-то более хитрое. К тому же… — Горский прикинулся Майклом Джорданом и отправил пустую пивную банку в корзину по высокой дуге. — Три очка! Так, о чем я?
— О чем-то хитром, — напомнил я, про себя подумав, что хитрость — это то, что наполняет изнутри и самого Абрамова, и его телохранителя. Каким бы простым и приятным парнем ни старался прикинуться мистер Горский, я думал о нем, как о ком-то хитром.
— Вот именно, — кивнул Горский. — Нам нужно, во первых, поймать Яковлева врасплох, а во-вторых — обставить его смерть так, что мы тут совершенно ни при чем.
— Кирпич на голову, — сказал я.
— Это примитивно, — поморщился Горский. — И, между прочим, трудно попасть.
— Это один мой знакомый так называл несчастные случаи, которые на самом деле таковыми не являются, — пояснил я. — Кирпич на голову.
— Я понял, — кивнул Горский. — Да, нужно именно такое… А потом, нужно просто выяснить, где сейчас бродит этот Яковлев? В Москве он или нет?
— Его люди уже с неделю стараются сесть мне на хвост, — сообщил я. — Сначала в Городе, потом в Москве. Они хотят забрать у меня кое-какие документы.
— Если они гоняются за тобой, — рассудительно произнес Горский, — то, наверное, Яковлев захочет с тобой побеседовать, когда тебя поймают.