Венец королевы
Шрифт:
— Вы не видели, мистер Хелман уезжал после обеда? — наконец спросил он у хозяина отеля.
— Нет, синьор. Он у себя в номере.
Трэверс оставил пустую рюмку и поднялся. В этот момент на лестнице появился Кейн и, быстро сбежав вниз, сердито обратился к Маненте:
— Что у вас с телефоном? Мне срочно надо позвонить.
— Телефон не работает.
Кейн чертыхнулся и поднялся к себе, а через десять минут появился одетый в лыжные костюм и ботинки.
— На западный склон нельзя ехать, ожидается лавина, — на всякий случай сказал Маненте, хотя уже предупреждал его раньше.
Кейн кивнул и, подойдя к лыжам,
— Покатаюсь немного там.
Он уехал в половине пятого. Ровно через час раздался грохот лавины, промчавшейся по западному склону горы.
— Что это так грохочет? — спросил спустившийся в холл Джек. — Обвал?
— Прошла лавина, — пояснил ему хозяин отеля. — Я всех предупредил, вы в это время спали, и я не стал вас будить. Вы все равно не катаетесь на западном склоне, — добавил он, пряча под усами усмешку.
Джек оглядел холл, где собрались все постояльцы, и нерешительно сказал:
— Я видел, как мистер Хелман ехал по западному склону.
Грохот лавины еще стоял в ушах, и при словах Джека все невольно вздрогнули.
— Он сказал, что поедет по восточному, — возразил Маненте. — Мы все слышали. Вы ошиблись.
— Это был он, я узнал его по синему костюму, — стоял на своем Джек. — Он поднимался вверх по западному склону.
На миг в холле воцарилось молчание, нарушенное возгласом Маненте:
— Но он же знал про лавину! Он что, сумасшедший?
— Телефон, — сказал Трэверс. — Наверно, он поехал в верхний отель, чтобы позвонить.
Определяя путь Кейна, Трэверс внимательно разглядывал усеянный короткими пиками западный склон, над которым еще стояло снежное облако. Кейн, безусловно, торопился. Трэверс прикинул, куда бы добрался за час по этому маршруту он сам. Выводы были неутешительны: лавина должна была захватить Кейна. Из-за поломки телефона рассчитывать на помощь из верхнего отеля не приходилось. Оба француза и швед сразу начали одеваться. Маненте достал из кладовки веревки и фонари и, поручив горничной вызвать из города спасателей, когда восстановится связь, присоединился к ним. Дело шло к вечеру, а надежды на успех поисков в темноте было мало. Лавина засыпала накатанную лыжню, и идти было трудно. Достигнув конца зоны, по которой пронеслась лавина, группа разделилась: швед отправился в верхний отель за помощью, остальные спустились ниже и пошли назад параллельно прежнему пути, В свете заходящего солнца скалы отбрасывали длинные тени, и даже в бинокль не всегда удавалось разобрать, камень ли это или лежащий неподвижно человек.
— Посмотрите, — сказал Трэверс и передал бинокль Маненте. — Левее тех камней. Видите? По-моему, это сломанная лыжная палка.
— Да, верно. — Маненте хмуро потер перчаткой усы. — Там дальше вертикальный обрыв…
Палка лежала футах в десяти от обрыва — очевидно, Кейн увидел его и прилагал отчаянные усилия, пытаясь остановиться. Трэверс снял лыжи и осторожно подошел к краю. Перед ним зиял провал. Одна сторона его та, где они стояли, была вертикальная, а другая имела причудливую форму: сначала она уходила вглубь, образуя вверху острый угол с вершиной скалы, так что провал книзу расширялся; на высоте двадцати футов находилась длинная, довольно ровная горизонтальная площадка, от которой стена отвесно шла вниз. Трэверс лег на край и посмотрел на дно, а потом на площадку. Темный предмет, присыпанный
— Похоже, это он, — сказал Трэверс. — Но как его оттуда достать?
Если бы Кейн был в сознании, ему можно было бы просто бросить веревку, привязав к ней камень, но сейчас кому-то следовало спуститься на площадку.
— Надо перебраться на ту сторону, а оттуда слезать по веревке, — предложил Гюэ.
— Не получится, — возразил Маненте. — Видите, как идет стена, — веревка пройдет мимо края площадки.
На всякий случай они громко покричали в слабой надежде, что Кейн очнется, но он не шевельнулся. Быстро темнело, а чтобы дойти до конца трещины и вернуться на это место по другой стороне скалы, нужно полтора часа.
— Он стоял на лыжах, когда сорвался с края, — сказал Демарль. — Иначе он рухнул бы вниз, а так съехал отсюда как с трамплина и упал туда или врезался в стену — смотря с какой скоростью ехал. Лежит он у самой стены.
Трэверс снова стал рассматривать площадку, потом без лыж поднялся немного наверх, постоял, внимательно глядя под ноги, затем спустился к остальным и сказал:
— Я вижу только один способ оказаться на площадке: прыгнуть отсюда на лыжах. — Французы переглянулись.
— Думаете, два трупа лучше одного? — сердито сказал Маненте, теребя усы. — Вы разобьетесь.
— Я умею прыгать с трамплина, — возразил Трэверс. — Единственная трудность заключается в том, чтобы точно рассчитать прыжок.
— Вы расшибетесь о стену или свалитесь на дно. Площадка слишком узкая.
— Зато она длинная. Я поеду наискось, тогда мне хватит места, чтобы затормозить. А вы бросите мне веревку.
Встав на лыжи, Трэверс тщательно проверил крепления и поднялся вверх по склону. Минуты две он стоял на месте, а потом сильно оттолкнулся палками и понесся по обрыву. Когда он перелетел через край, Маненте охнул и рванул свои усы.
— Все в порядке, синьоры! — закричал он, увидев Трэверса благополучно затормозившим на площадке. — Все в порядке! Давайте подходящий камень, будем бросать веревку. Скоро совсем стемнеет.
Между тем Трэверс опустился на колени возле Кейна и, сунув руку ему под куртку, уловил слабое биение сердца. Ощупав тело, он не обнаружил переломов: кровь была только на воротнике, возле маленькой ранки на шее.
До отеля они добрались без происшествий. Раздев Кейна, который все еще не пришел в сознание, Маненте, как человек достаточно опытный по части переломов и вывихов, установил, что ни того ни другого у Кейна нет. Сознание он, очевидно, потерял от удара при падении и, если бы пролежал на снегу до утра, то неминуемо замерз бы. Когда Маненте стал растирать его спиртом, Кейн очнулся.
— Ну, синьор Хелман, вы в рубашке родились, — заявил ему Маненте. — Вам дважды необыкновенно повезло: первый раз, когда вы удачно упали на площадку, а не свалились на дно, а второй раз, когда синьор Трэверс прыгнул за вами.
И Маненте красочно, как истинный итальянец, не жалея слов, описал спасательную операцию. Его рассказ сильно взволновал Кейна, но по причине, имеющей мало общего с красноречием Маненте. Когда тот кончил его растирать и накормил горячим ужином, Кейн попросил передать Трэверсу, что просит его прийти.