Венец рабов
Шрифт:
– Оставим мезанцам, - фыркнул он, - страсть к золотым унитазам.
По комнате пробежал короткий злой смешок. По обычным стандартам никого из собравшихся в этом номере мужчин и женщин нельзя было назвать особо отягощенным приверженностью к морали. Но презрение, испытываемое ими к Мезе и всему с нею связанному, не было чувством прожжённых вояк из не подверженного сантиментам общества. Даже для них Меза была олицетворением безнравственности.
– Наш курьер обогнал их на пути сюда. И поскольку у нас были сенсоры военного образца, и мы были здесь первыми, то смогли засечь их сразу после перехода через сеть, и подтвердить, что это то самое судно "Джессик Комбайн", которое покинуло Мантикору незадолго до нашего.
Он
– Могу гарантировать, - продолжил Ватанапонгсе, - что собравшиеся там люди получили от просмотра этой записи ещё меньше удовольствия, чем мы. Намного меньше. Они уже сталкивались с Зилвицким в бою, чего нам не доводилось.
– И не доведётся, если всё пойдёт нормально, - твёрдо добавил капитан Розак, обводя комнату более жёстким чем обычно взглядом.
– Надеюсь, это понимают все. Нам не из-за чего ссориться с Антоном Зилвицким, а только дурак - чему имеется наглядное подтверждение - станет затевать с ним ссору на пустом месте.
Каким бы мягким и обычно добродушным он ни был, Луис Розак также был боссом, что никем не подвергалось сомнению. Его карие глаза снова прошлись по комнате, вызвав волну кивков.
– Замечательно, - буркнул он, а потом добавил, расслабляясь: - Я признаю, что это головная боль для нас, так что придётся придумать способ её облегчить. Но никаких прямых действий, люди. Последнее, что нам нужно, это привлечь внимание этого человека к нам.
На мгновение его лицо приняло почти такое же кислое выражение, что раньше было на лице коммандера Эди Хабиб. По правде говоря, капитан Розак любил заниматься "чёрными" операциями не больше любого из своих подчинённых, хоть и был в этом намного лучше большинства военных. В конечном итоге это всегда было грязным делом, сколько духов на него ни лей. И хотя Луис Розак в погоне за амбициями вполне был готов запачкать руки, он предпочитал пачкать их в земле, а не в содержимом канализации.
Повернув голову, капитан уставился на самого младшего офицера в комнате. Танди Палэйн была единственным лейтенантом морской пехоты в группе, и, даже по прошествии года, казалось продолжала испытывать потрясение от того, что была выбрана капитаном Розаком для его внутреннего круга. Как младший офицер с отсталой планеты пограничья она предполагала, что карьера её будет в лучшем случае медленной, и достаточно скоро полностью застопорится. К такой перспективе она относилась с покорностью, поскольку даже раннее увольнение из морской пехоты Лиги было неимоверно лучше любой жизни, какой она смогла бы жить оставаясь на родной планете. Ндебеле по-прежнему оставалась под контролем УПБ* [управление пограничной безопасности], что значило - на практике, если и не в официальной теории Солнечной Лиги - что там она бы оставалась крепостной бюрократов Лиги и дружественных им промышленных конгломератов.
Последнее, чего ожидала Танди Палэйн, было приглашение присоединиться к команде одного из самых прославленных быстротой карьеры капитанов ФСЛ. Да, было что-то - вообще-то, даже больше чем "что-то" - от "чужака" в самом Луисе Розаке. Но была у него и аура успеха. Розак уже отслужил несколько
Розака забавляли очевидные усилия, которые приходилось прилагать Палэйн, чтобы встретить его взгляд. Он знал, что рано или поздно ему придётся принять меры, чтобы преодолеть эту робость. Ему были нужны последователи не просто послушные, но уверенные в собственных силах. Розак даже обдумывал вариант с соблазнением девушки, чего обычно в отношении подчинённых избегал, в надежде, что роман с боготворимым шефом сможет частично избавить её от неловкости в общении. В том, что ему удастся её соблазнить, он нисколько не сомневался. Розак был статным мужчиной, обладал харизмой, а лейтенант демонстрировала все признаки девушки, втюрившейся в обаятельного начальника. Однако он пришёл к выводу, что подобный образ действий скорее повредит, чем поможет в том, что касалось дальнейшего роста Палэйн, даже если не принимать во внимание очевидные угрозы, которые он нёс для общей дисциплины.
К этому выводу, по правде говоря, он пришёл не без сожаления. Лейтенант была весьма привлекательной женщиной, тем более привлекательной, что генетические характеристики народа, из которого она происходила, достаточно сильно выделялись на фоне по большей части перемешавшегося ныне человечества, чтобы затронуть любовь Розака к экзотике. Но одной из причин быстрого возвышения Луиса Розака была его железная самодисциплина. Он ничему не позволял встать на пути его амбиций, ни отвращению к чёрным операциям, ни предвкушению от удовольствия близости с прекрасной девушкой.
– Как насчёт твоих Амазонок, Танди? Они могли бы заняться этим.
Он заметил её колебания, и вынужден был сдержать вздох. Даже после месяцев работы в близком контакте с Розаком, лейтенант Палэйн продолжала испытывать дискомфорт от идеи возразить начальнику.
К счастью, у Эди Хабиб были все инстинкты и умения превосходного старпома, кем она и была, когда Розак командовал кораблём.
– Да ладно, Танди, выкладывай. Обещаю, что капитан не откусит тебе голову.
По комнате пробежал ещё один короткий смешок, хотя на этот раз и не злой. Большинство из находившихся в этой комнате мужчин и женщин в своё время побывали на месте Танди, и не могли ей не посочувствовать. Стиль командования Розака был довольно необычным для вооружённых сил Солнечной Лиги, где большинство старших офицеров без всякой благожелательности относились к подчинённым, которые им возражали. К этому требовалось привыкнуть.
Однако колебания Танди были недолгими. Это лейтенант Палэйн успела выучить: что гарантировано навлекало гнев капитана на твою голову, так это подобострастие, или попытка сказать ему то, что он по твоему мнению хочет услышать.
– Это не лучшая идея, сэр. В смысле, по моему мнению, - торопливо добавила она.
Розак наклонил голову, предлагая ей развить мысль.
– Дело в том, что мои… э-э, "Амазонки", как вы их назвали, если разобраться в таких делах ни уха, ни рыла, - она сверкнула улыбкой, которая при всей своей торопливой нервозности была такой ослепительной, что снова заставила Розака пожалеть, что тот решил соблюдать в отношениях с нею дистанцию.
– В этом смысле они мне здорово напоминают меня саму.