Венец терновый
Шрифт:
– Преувеличивают, Иван Степанович, шибко. Зимой этой девять тысяч всего освободили от неволи, да две сотни из них перехода не сдюжили, померли по дороге. А так да – тысяч двадцать всего на этих землях бывших невольников осталось, да готов с кафцами еще пятнадцать привели, да тысяч двадцать христиан в Керчь направили.
Юрий говорил спокойно, рассказывая об освобожденных христианах. А вот то, что Мазепа пронюхал где-то цифирь о беглых и переселенцах, ему сильно не понравилось, но вида не подал. В прошлом году настоящий вал грянул – прибыло за год столько
Но то видимое многолюдство – на самом деле рабочих рук хронически не хватало. Бездонные кладовые Донбасса и керченская железная руда породили индустриальный бум – оружие требовалось всем покупателям, причем сразу и в большом количестве.
Население городов росло как на дрожжах – в Керчи двадцать, в Галиче двадцать три, во Владимире больше десяти тысяч народа. По местным меркам мегаполисы. Еще пять городов достигли уровня более трех тысяч жителей каждый, включая приобретенный осенью Азов.
Сейчас бы везде царил голод, люди стали бы умирать тысячами, если бы не кукуруза, посевы которой занимали две трети пашенной земли. Выручало подсолнечное масло и рыба, которую тоннами вылавливали в Азовском море, солили и коптили впрок, благо соли избыток. Даже сейчас активно велась подводная ловля – возы с замороженной рыбой бесконечной вереницей шли по городам и слободам…
– Гетман Самойлович приказал караулы везде ставить и в Новую Русь переселенцев и беглецов не пускать. Но казаки своих полковников не слушают, говорят, что все готовы вашему царскому и королевскому величеству служить верой и правдой. А потому людей пропускают, благо по реке Самаре теперь стоят городки и слободы ваши.
«То же самое в Слобожанщине твориться – караулы казачьи глаза закрывают на происходящее. Особенно сейчас, когда добычей с ними щедро поделились. И в том умысел мой – привязать население верой в «доброго царя», что дает людям «землю и волю». Это подкоп под власть гетмана и ты это не можешь не понимать, хитрец этакий. А еще защита на будущее от московской напасти боярской – когда народ на твоей стороне, то понимаешь, что в случае чего, учинить можно Смуту страшней, чем Стенька Разин устроил со всеми своими атаманами».
– Полковнику Черниговскому Харченко не понравилось, что закупы его к вам, государь, убежали. И приказал он их сыскать, и живота лишить. И так несколько семей погубили его людишки, что здесь пригрелись, как змея ядовитой гадюкой на груди свернуться может.
– И кто же эти лиходеи?
Вопрос Юрий задал небрежным тоном, но в душе все напряглось подобно струне. Погибло несколько семей, грешили на харцизов, поймали и люто казнили несколько шаек. Пытали зверски – но никто из них не сознался в нарочитых убийствах. И самое интересное, что все погибшие семьи следовали как раз из Чернигова.
Теперь ларчик открылся, и стало очень интересно, почему Мазепа поведал о сих преступлениях, и откуда
– Гетман приказал мне надзор над землями вашими вершить. И людишки его преданные здесь обретаются, и даже два подьячих из Поместного Приказа вашего, государь. Вот список злодеев этих, я собственноручно имена выписал, и списки с их донесений сделал.
Мазепа положил несколько листов бумаги на стол и наклонил голову. Юрий быстренько их просмотрел, но мотнул головою, отказавшись от мести – то было бы преждевременно, и даже вредно, если его мысль верна. И решил проверить свою догадку:
– Для чего вы меня о том известили, Иван Степанович?
«А ведь он сам идет на вербовку и сдает мне Самойловича, своего благодетеля. Кто-то мне говорил, что Мазепа его продал с потрохами царю, а теперь я вместо него. Решил опередить события? Или сделать ставку на другую «лошадь»? Как все интересно!
Ведь он сам себя мне подставил. Собственноручные написанные признания дал. Натуральная добровольная вербовка, он прямо напрашивается на мою службу. Но почему он на нее идет, да еще таким образом? Ведь такой шаг неимоверная глупость!»
– Государь, за вами будущее, вы умный и решительный правитель, – Мазепа неожиданно поднялся из кресла и встал на одно колено перед Юрием, склонив голову. – Я буду служить вашему царскому и королевскому величеству верно и честно!
– Я принимаю вашу клятву, Иван Степанович. Но лучше вам вернутся к гетману, и ставить меня в известность обо всех его делах и задумках. А также сообщать о том, что будет иметь интерес к моей державе. А милостями своими я вас не обижу, награжу по достоинству. Людишек гетмана я не трону, хотя с убийцами счеты сведут, но то будет выглядеть совершенно правдоподобно, тем паче сейчас, когда мы ждем летом похода турок и татар на наши земли. Гетман вас не заподозрит, что вы присягнули мне.
Юрий поднял Мазепу с колен и усадил его в кресло. Собственноручно, так сказать, оказал величайшую милость. А сам лихорадочно размышлял над сложившейся ситуацией.
«Он же всех своих покровителей сдает, прах подери. И царя Петра предал, хотя ему на Евангелие и на кресте поклялся, за что анафеме был предан. Правда, спустя триста лет президент Украины добился снятия сего проклятия, или что-то вроде того, не помню точно. Но все равно не понимаю, почему он так поступил, где логика?!»
– Ваше царское величество, я привез вам в дар часть моей библиотеки, отобрав самые лучшие книги.
– А какая вам нравится больше всего, Иван Степанович?
– Вот эта, – Мазепа положил фолиант в тисненой кожей обложке, а рядом толстую стопочку исписанных листов. И пояснил:
– Написал сей труд Никола Макиавелли, и назвал его «Государь». Там описал мысли правителя, и как он должен поступать, чтобы держава его становилась могучей, а он сам правил твердо!
«Странно, я и не знал. Тогда почитаю ее, может там и не дурь написана, а зело полезная вещь», – Юрий раскрыл книгу и огорчился – текст был непонятный и написан латынью.