Венец терновый
Шрифт:
– Это невозможно, – негромко произнес побледневший визирь. – Как они лежа могли заряжать ружья?!
– Умеючи, секрет есть такой, – отозвался Юрий и пошел к мишеням, внутри душа напряглась как струна. Но подойдя, он хотел протереть глаза от удивления – обычно было несколько промахов, но теперь все полтора десятка пуль попали в нарисованные фигурки янычар.
– Колдовство, – только и смог вымолвить потрясенный Кара Мустафа, вот только его глаза говорили об ином – визирь просчитывал ситуацию, каково будет оказаться в поле под огнем противника, стреляющего очень
– За минуту эти три стрелка поразят полтора десятка янычар. Да, они хороши, но поверь – даже худший из моих стрельцов попадет не меньше двух раз из пяти. А в большую толпу янычар промах исключен – так мы расстреляли воинов Ибрагим-паши. А теперь нам подведут коней – пятьсот шагов можно сделать ногами, но не пять тысяч. Ты посмотришь, насколько далеко и точно стреляют мои пушки.
– Не может быть такого! Ни одна пушка не выстрелит на такое безумное расстояние!
– Ты увидишь все собственными глазами, и тогда подумаешь, стоит ли вам воевать за крымского хана! Поехали…
Юрий без улыбки смотрел на потрясенного визиря – картина овечьей бойни была впечатляющей. По заранее пристрелянной балке жахнули тремя залпами первые четыре казнозарядных нарезных орудия, отлитых из бронзы. Вводить их на вооружение Юрий не собирался – для «ноу-хау» оказались чудовищно дорогими чугунные гранаты. Ведь для шестикилограммовых снарядов требовался взрыватель из гремучей ртути, что делал чех, отчаянно влюбленный в это смертельно опасное взрывчатое вещество. И, самое дорогое, свинцовая оболочка – расходовать в таком количестве металл, столь нужный для отливки пуль, стало бы безумным расточительством. Но для показухи все подошло как нельзя лучше.
Визирь поверил, как в свое время был потрясен и Абай-мурза – только последнему показывали серийные образцы оружия, а турку «залепили туфту» – Юрий отчаянно блефовал.
– Я тебе скажу больше, Кара Мустафа – если бы договор с ханом был соблюден, я бы не передал врагам Порты секрет конических пуль и «единорогов» – и сейчас вы начинаете пожинать плоды своей поразительной недальновидности. Я ведь предупреждал, что раскрою тайну врагам султана! А теперь ты сам выбирай, Кара Мустафа – хочешь ли ты, чтобы все враги Порты вооружились таким убийственным оружием?!
– Что ты хочешь, Лев?!
– Многое, визирь, многое…
Глава 14
– Ни мира, ни войны – и непонятно, чем все это перемирие закончиться может?! В чем меня обманул великий визирь Блистательной Порты Мерзифонлу Кара Мустафа-паша, пока не знаю. Но думаю, к лету все прояснится, и начнется большая война!
Юрий подошел к окну, внимательно обозрел с высоты раскинувшийся на все стороны света, Галич. С третьего этажа «Золотого Дома», его новой резиденции, выкрашенной в золотистый цвет, отлично рассматривался как Славянск, так и Торское городище, так и восемь слобод из десяти, входивших в почти сорокатысячное поселение, превышающее по размерам даже тот хорошо знакомый ему город 21-го века.
– Все же здешние люди имеют привычку к самоорганизации и взаимному
Юрий хмыкнул – в его времени на улицу выйти было страшновато, сплошной криминал вокруг, даже он сам, как не крути, из этих самых незаконопослушных слоев. А тут банальный «гоп-стоп» фактически невозможен – хотя любители находятся, только участь незадачливых грабителей печальна. Сами жители очень быстро находят преступника, и слободские судьи выносят один и тот же приговор – конфискация всего имущества и пять лет работы в шахте. И та же мера наказания для всех пособников и скупщиков краденного, тех, кто видел и не сообщил о «татьбе».
Сурово, но справедливо, да и обходятся как то без помощи государства. Сами разбираются, причем куда жестко, даже жестоко, чем в его времени. Зато порядок наведен суровый!
Обходятся сами как-то без сонмища милиции-полиции, прокуратуры с адвокатурой и следствия в придачу, а о подкупленных судьях тут даже разговоров нет. Жители слобод сами выбирают тех судей, на честность которых можно положиться, вне всякого сомнения. Потому что тут живут вольные люди, стараются поступать по совести и справедливости.
Но то в обыденной жизни, а вот «воровство», сиречь государственные преступления, такие как взяточничество, казнокрадство и измена в полной его власти. И наказания за них куда страшнее – причем заложниками сами семьи являются. И не кнутом били дьяков и подьячих, что решили по милой московской привычке взятки вымогать и дела затягивать – соляные рудники и добыча киновари здорово перевоспитывают, правда, уже посмертно. А семьи всего имущества лишаются, тяжкой работой нагружаются – другим приказным людям в пример постоянный, чтоб перед глазами был. И вина эта годами или кровью на поле боя искупаться должна.
Типа – оцени перспективы и подумай, стоит ли волокитой заниматься и безответственностью всякой?!
Можно сказать круговая порука – а как без нее?! Да и понятна она всем в эти времена – за вину одного род расплачивается, или слобода, где жил. Так что на всех ответственность лежит, и никто ее не избегает. Дезертирства при мобилизации нет как такового, все торопятся прийти с оружием и в обмундировании исправном как можно быстрее, и на воинских сборах регулярных поголовная явка, и воюют истово, живота не жалея.
Причем, служить в стрельцах дело добровольное – трусов или лодырей изгоняли сразу. И все – они теперь в обществе никто, вечные изгои, позор для семьи, укор для слободы. Впрочем, на памяти Юрия таких случаев за все года и сотни не набиралось по всем городам и весям – понятно, что поговорка «в семье не без урода» всегда имеет конкретные примеры.
Галицкий подошел к большой карте, хотя очертания на ней земель и рек были весьма далеки от реальности. Так, набрасывал на глазок, используя разные карты, причем взятые в качестве трофеев у турок, оказались намного лучше нескольких европейских образцов.