Венецианская блудница
Шрифт:
Ну же, Лоренцо! Hаливай же вино! Каково бы ни было неотложное дело, ночь по-прежнему жаркая, душная, по-прежнему нужно освежиться. Нет… о черт, черт, черт! Поставил кувшин. Придется еще ждать, а ждать уже нет сил!
– Какое дело, друг мой?
– К вам гость.
– Гость?! В такую пору?!
«Не принимай его. Не принимай! Какие гости по ночам!» – мысленно заклинала Лючия, но тщетно: гнусный гнусавый Чезаре не унимался:
– У него неотложное дело, синьор, и прибыл он издалека. Потому я и взял на себя смелость
– Да что за дело? – развел руками Лоренцо. – В самом деле важное, ты спросил?
– Речь идет о жизни и смерти, – тихо, но так внушительно ответил Чезаре, что Лоренцо только плечами пожал:
– Ну, проси его, если так!
Чезаре скрылся – и через мгновение вернулся в сопровождении высокого светловолосого молодого человека в изящном синем камзоле и при шпаге. При виде его Лоренцо по итальянскому обычаю сделал пальцами «рожки» против нечистой силы, а потом воскликнул с комическим отчаянием в голосе:
– Снова вы?! Восстали из волн? «Браво, мертвецы!»
А Лючия ничего не сказала. Слепо двинулась вперед, наткнулась на стол, но как бы и не заметила этого – обошла его, и остановило ее не изумление в голосе Лоренцо, воскликнувшего:
– Что с вами, сударыня?! – а взгляд, взгляд синих, любимых глаз, смотревших на нее холодно и равнодушно.
Каким-то немыслимым усилием ей все же удалось прорваться сквозь обморочный туман, затянувший все вокруг, и снова начать видеть и слышать.
– Рад видеть вас живым, синьор, – с неприятной усмешкою промолвил Лоренцо. – Однако, признаюсь, второго такого наглеца я еще не видал!
– Это очень легко исправить, ежели ваша милость соблаговолит посмотреться в зеркало, – незнакомо (ах да, она ведь ни разу не слышала, как он говорит по-итальянски!) сказал князь Андрей. – Во всяком случае, моя шпага всегда к вашим услугам.
«Вот новые новости! Они что, знакомы? Виделись прежде? И, не дай бог, уже схватились драться?!»
– Однако вы прилипчивее пиявки, – презрительно искривил свои тонкие губы Лоренцо. – Не постигаю, как вам удалось убедить Чезаре впустить вас ко мне! Ну и зачем вы явились на этот раз?
– Все за тем же, – слегка поклонился князь Андрей. – Хотя правильнее будет выразиться – все за той же. Я пришел за своей женою. – И он указал на Лючию.
Она прижала руки к груди, потому что сердце, ошалевшее от любви, билось так, словно готово было выскочить.
За ней! О боже, о Мадонна, о матушка Пресвятая Богородица! Он пришел за ней, он не забыл ее, он ее любит. Он ей все простит! Но… но почему так холодны его глаза?
– Синьор, – устало вздохнул Лоренцо, – вы бредите! Я уже говорил вам, что вы сумасшедший, или только хотел сказать? Эта дама – Лючия Фессалоне.
– Да, я знаю, – кивнул Андрей. – И она же – княгиня Извольская.
– О, какие слова! – с издевательским восхищением пробормотал Лоренцо. –
Князь Андрей побелел так, словно смерть глянула ему в глаза. Но рука его была полна жизни, и пощечина, впечатанная в столь же мертвенно-бледное лицо Лоренцо, получилась весьма полновесной. Щека загорелась огнем, однако реакция у Лоренцо была отменная. В воздухе зазвенела новая оплеуха – и лицо князя Андрея тоже заалело.
Противники замерли и вот-вот набросились бы друг на друга, словно петухи, когда б их не остановил какой-то кхекающий звук.
Все обернулись. Чезаре стоял, склонившись над столом, и у Лючии мелькнула пугающая мысль, что он украдкою хватил отравленного вина – и теперь задыхается. Да нет, Фессалоне, помнится, говорил, что яд действует медленно, первые, самые невинные признаки будут заметны лишь через четверть часа. Да и Чезаре вовсе не задыхается. Он… быть этого не может! Он смеется, что ли?!
Верно, такое подозрение мелькнуло и у Лоренцо.
– Да ты смеешься, негодяй?! – взревел он, и Чезаре стал по стойке «смирно»:
– Кто? Я? Я смеюсь? Господь с вами, синьор! Да разве бы я осмелился?! – Он даже глаза вытаращил, ужасаясь такому святотатственному предположению. – Никогда в жизни, да поразит меня десница небесная, ежели я вру!
Лючия поджала губы. Ну и шут этот Чезаре, право слово! А она-то боялась его как огня!
– Ладно, – отмахнулся Лоренцо. – Умолкни. Трещишь, как… – Он поискал слово, не нашел и только плечами пожал, чувствуя себя явно неловко.
Князь Андрей тоже, очевидно, ощущал себя не в своей тарелке. И голос его был сухим, как сухой лист, когда он произнес:
– Однако же вернемся к нашей беседе, синьор. Вернее, к спору.
– Охотно, синьор, – кивнул Лоренцо. – На чем желаете спорить? На шпагах? На стилетах? На пистолетах? На кулаках?
– На пощечинах! – огрызнулся князь Андрей. – Я согласен с вами драться любым оружием или каждым поочередно, когда вам будет угодно! Но, заметьте, драться, а не задираться попусту. Вы тут много наговорили… всякой ерунды…
«О боже! – смятенно подумала Лючия. – Кто же здесь задирается?!»
– …а я вас слушал. Теперь вы меня послушайте. Hевежливо, в самом деле, набрасываться на гостя, не дав ему слова сказать.
– Я вас не звал! – буркнул Лоренцо. – Как это говорят у вас в России? Незваный гость хуже татарина?
Лючия снова обреченно вздохнула: ну сейчас опять схватятся!
– А по-моему, лучше, – криво усмехнулся князь Андрей, пряча руки за спину, как если бы боялся дать им волю. – Татарин уже снял бы своим ятаганом вашу дурную башку с плеч – и весь вопрос враз решился бы.