Венецианское завещание
Шрифт:
Избегайте доверяться поездной прислуге, особливо если она знает, что вы русский. Очень гадко и грустно наблюдать за тем, как жадны и без нужды лживы. Против ласковых и веселых итальянцев все прочие европейские люди скучны и на одно лицо.
Искусство здесь – увы! От иных полотен веет холодом и смертью хотя бы потому, что все здесь заняты сооружением и украшением могильных склепов. Но возможно, Вы найдете в Венеции для себя большую перемену.
Я пишу в кабинете, и передо мною рисунок,
О многом писать не стану, не все же разом. В следующем письме я Вам еще о чем-нибудь расскажу.
Вы мне дороги и милы, и моя дружба к Вам неизменна.
Ваша Екатерина фон Эйнауди
Глава 3
Ночной гость
Дайнека выключила свет и подошла к окну. За стеклом беспокойно колыхались голые ветви деревьев. Февральский ветер набирал силу, старый дом вздрагивал, отзываясь на его злые порывы.
Отчего-то сделалось грустно.
Она думала о Николае Бережном и баронессе Эйнауди. Ей казалось, что на пути этих двоих возникли непреодолимые препятствия. Женщина наверняка была замужем и, как указывал на то ее титул – за итальянским аристократом.
«Интересно, побывал Николай Бережной в Венеции или нет?»
Дайнека прижалась лбом к оконному стеклу, увидела отражение своего лица и вздохнула. Запотевшее стекло скрыло ее черты.
«Как это похоже на смерть…»
Она закрыла глаза: «Он жив, я знаю. Он жив».
Дайнека никогда не переставала думать о Джамиле. Она помнила его светлые волосы и сильные плечи. Помнила, как он двигался, как засыпал, как любил. Помнила каждое прикосновение, то, как он смотрел на нее, и какие у него глаза – серые и немного больные. Она и теперь чувствовала на себе взгляд Джамиля.
Он был для нее как пришелец с другой планеты, так был ни на кого не похож. Это он сложил ее как мозаику, заставил себя понять и полюбить со всей страстью души.
Дайнека не забыла ни одной подробности из того, что с ними случилось. В том августе, год назад, она прожила долгую жизнь, полную любви и страха, счастья и невыносимой боли. Встретив любовь, она тут же ее потеряла без всякой надежды обрести вновь.
– Ты жив, я верю, что ты жив. У моей любви есть только одно имя… Джамиль, – прошептала она и, не раздеваясь, легла на кровать.
Дайнека долго лежала в темноте. Смотрела на то, как двигались на потолке тени от ветвей деревьев. Они походили на копошащийся клубок змей. А когда «змеи» стали расползаться по стенам, в ее груди учащенно забилось сердце: она услышала осторожные шаги, доносившиеся из другой половины дома, где еще недавно жила ее бабушка Елизавета Петровна.
Сначала они исходили откуда-то из глубины ее спальни, потом раздались совсем рядом, за стеной. Было слышно, как передвигают
Ее охватил мистический ужас, припомнились детские рассказы о воскресших мертвецах. Казалось, она узнает шаркающий звук бабушкиных тапочек.
Выйдя из оцепенения, Дайнека тихо прокралась на кухню, а потом в сени. Оттуда наверх вела деревянная лестница, по которой она поднялась на чердак.
Оставив открытым откидной люк, она осторожно перешла на другую половину дома. Студеный ветер с неистребимым упорством проникал сквозь многочисленные щели обветшалой кровли. Отовсюду слышался тревожный шум деревьев и скрип рассохшихся стропил. От страха сжималось сердце, и ей не верилось, что она решилась на этот отчаянный шаг.
Когда Дайнека приблизилась к дощатому люку, ведущему на бабушкину половину дома, то скорее угадала, чем услышала, как часы пробили один раз. Приоткрыв люк, она заглянула в образовавшуюся щель, потом, откинув его, начала бесшумно спускаться вниз.
Входная дверь была притворена. Та, что вела на кухню, – распахнута настежь.
Дайнека отступила к стене, откуда в прямоугольник дверного проема просматривались кухня и гостиная. Освещение было до крайности тусклым, казалось, в комнате горит свеча. Спустя минуту Дайнека поняла, что это карманный фонарик.
Освещенный проем перекрыла темная человеческая фигура. Помедлив, незнакомец вышел на кухню. В колеблющемся свете можно было разглядеть только отблеск очков да трикотажную шапочку на его голове. Он приблизился к резному буфету и распахнул одну из его створок.
Мужчина что-то искал, в этом не было ни малейшего сомнения.
Дайнека отступила под лестницу и вдруг почувствовала, как кто-то вцепился в ее плечо. Чтобы не закричать, ей пришлось до крови закусить губу. Застыв в неудобной позе, она обреченно повернула голову и увидела горящие кошачьи глаза.
– Мя-я-я-я…
Это был кот старика Мачульского. По-видимому, он пробрался следом и, когда она приблизилась к лестнице, использовал ее плечо в качестве временной опоры.
– Прошу тебя, тише, – одними губами прошептала Дайнека.
– Мя-я-я-я… – чуть слышно отозвался кот и спрыгнул на пол.
В другое время, когда с улицы доносится гул моторов и людских голосов, этот мягкий звук кошачьих лап растворился бы в пространстве, как будто его и не было. Теперь же он показался ей оглушительным грохотом, который испуганно заметался в притихших от ужаса стенах.
Луч фонарика пробежал по стене и остановился рядом с Дайнекиной рукой. Ее спас дверной косяк, срезавший разоблачительный поток света ровно наполовину. Она наблюдала за тем, как желтоватый полукруг сполз на пол, сдвинулся правее и, превратившись в расплывчатый эллипс, наткнулся на мирно сидевшего кота. Пятно света мгновенно исчезло, ночной гость продолжил свои поиски.
Не решившись искушать судьбу дальше, Дайнека медленно поползла вверх по лестнице. Оказавшись на чердаке, она тихо опустила люк и облегченно выдохнула. Но спустя мгновение поняла, что успокоилась преждевременно. Снизу раздался скрип ступеней. Это скрипела лестница, ведущая на чердак…