Венецианское завещание
Шрифт:
– С приездом, родная. Я очень волновался… – Они обнялись. – Такая задержка. Всю ночь просидел. Как долетела?
– Нормально.
– А здесь говорили… кто-то кому-то позвонил…
– Все хорошо, папа, долетели нормально.
Он подхватил ее сумку, и они пошли к машине, отмахиваясь от приставучих таксистов.
Проснувшись, она увидела белый потолок, стены и шкаф. Вздохнула с облегчением – наконец-то дома – и посмотрела на часы. Три часа дня.
Дайнека встала с постели. Заглянув
Она улыбнулась: отец думал и заботился о ней.
Включила чайник, бросила в кружку пакетик чая, подошла к окну. Двор был покрыт чистым, пушистым снегом.
Удивительно…
Ведь уже март.
Дайнека села за стол и придвинула к себе телефонный аппарат. После первого же гудка Сергей Вешкин взял трубку.
– Записывай номер. Тамара давно тебя ждет. Она что-то раскопала.
Дайнека записала номер и тут же набрала его.
– Тамара, это Дайнека…
– Я все нашла!
– Давай по порядку…
– Так вот, слушай. Перерыла все документы дела… Ничего… Потом еще и еще раз… Ничегошеньки… А разгадка лежала на поверхности!
– В смысле? – Дайнека отставила кружку с чаем.
– Помнишь ту фотографию с отпечатками пальцев и салфеточкой на рояле?
– Помню…
– А помнишь, что стояло на той салфеточке?
– Рамка с фотографией: женщина в меховой горжетке…
Тамара заторопилась:
– Я тоже сначала так подумала! А потом взяла лупу…
– И что?.. – у Дайнеки пересохло в горле.
– Оказалось, что это очень хороший рисунок! А на нем твоя баронесса в обнимку с собакой! Это была собака! Я проконсультировалась у кинологов, говорят – породы шпиц.
– …бедная Миси… – прошептала Дайнека.
– Она самая! – подтвердила Тамара.
– Бережного убили. Я уже знаю.
– Выходит, что так. – Тамара притихла.
– Спасибо тебе… – Дайнека положила трубку и долго сидела не двигаясь. Она подошла к окончанию этой загадочной истории.
Теперь осталось поставить точку…
Дайнека вышла во двор и, вдохнув морозный воздух, побежала к стоянке. Она знала, куда сейчас поедет.
Служащая Третьяковской галереи указала, в каком зале висит картина Николая Бережного «Венецианские видения». Сердце замирало, и Дайнеке казалось, что сейчас она получит ответы на все вопросы.
Она подошла к картине и, собравшись с духом, подняла на нее глаза.
Распахнув однажды окно в комнате Николая Бережного в Венеции, она увидела тот же вид, что был изображен на холсте. Дом с обшарпанным фасадом, ажурный мостик, перекинувшийся через узкий канал, и примыкающая к нему площадка.
По тому, как была одета женщина, стоящая на мосту, угадывалась зима. Темная накидка укутывала фигуру, а опущенные поля шляпки скрывали ее лицо. Перегнувшись через чугунные перила, она
С тревогой вглядывалась Дайнека в фигуру женщины, страшась и надеясь отыскать сходство с Екатериной Эйнауди, но широкие поля шляпы надежно скрывали тайну…
Было видно, с каким отчаянием женщина подалась вперед, готовая в любую минуту соскользнуть вниз.
Дайнека всматривалась до боли в глазах, ей хотелось увидеть нечто, что художник оставил в объяснение событий, которые произошли более ста лет назад.
Туман, окутавший темную фигурку, стелился по воде.
Внезапно тени и свет сложились таким образом, что Дайнека отчетливо разглядела знакомые черты. Теперь она знала, что на мосту стояла Екатерина Алексеевна. Дайнека поняла, что, по существу, это был портрет баронессы Эйнауди, тщательно прописанный во весь холст и будто сотканный из тумана, теней и цветовых пятен.
И он открывался только тому, кто долго и пристально смотрел на полотно.
Мягкий, прелестный овал лица, грустные глаза. Дайнека хорошо знала это лицо…
В голове крутились строчки из письма Екатерины Эйнауди. Как толково, ненавязчиво, но вместе с тем педантично баронесса давала наставления относительно окончательного оформления купчей.
Не могла эта умная, любящая женщина допустить несоответствие документов. Ведь речь шла не только о доме в Венеции. Речь шла о бесценных для нее картинах, о будущем любимого мужчины и ее собственного сына.
Во всем этом была какая-то таинственная недосказанность.
Дайнека в последний раз взглянула на картину и направилась к выходу.
Дома ее ожидал отец.
– Сегодня вырвался раньше. Хотелось побыть с тобой, посмотреть, что ты сняла на камеру. Послушать. Наверное, тебе есть о чем рассказать?
– Мы обязательно все посмотрим, и я тебе обо всем расскажу. – Дайнека помолчала, а потом спросила: – Папа, почему ты не сказал мне про бабушку?
Отец улыбнулся и, прижав дочь к себе, прошептал:
– Я боялся за тебя… Теперь все позади. Все прояснилось. Бабушка умерла от сердечного приступа. Просто те, кто побывал той ночью в доме, перевернули ее на спину… А кровь на наволочке осталась потому, что она умерла, уткнувшись лицом в подушку. Никто ее не убивал.
Дайнека расплакалась в отцовское плечо. Выждав, пока она успокоится, он снова заговорил:
– Там, в моей комнате, находится жестяная коробка. Сегодня утром ее принес Маурицио.
– Забыла спросить, как пан Станислав?
– Уже выписался и вполне здоров.
– А Костик?
– Учится… – Отец заметил на ее пальце синее кольцо венецианского стекла. – А это у тебя что?
– Память. Такое же у моей… подруги.
Дайнека задумчиво улыбнулась, потом бегом отправилась в отцовскую комнату. Достала из коробки письмо Екатерины Эйнауди, пробежала его глазами: