Венера (Богини, или Три романа герцогини Асси - 3)
Шрифт:
– Ваше сиятельство, я не вор, - сказал егерь, сдерживая дрожь.
Дон Саверио любезно улыбнулся.
– Кто говорит это, мой друг? Было бы глупо с моей стороны утверждать это, раз у меня нет доказательств. Вы выходили за маленьким булочником, хотя, вероятно, знали еще раньше, что это бесцельно. У вас я поэтому бумажника, конечно, не нашел бы, даже если бы вы взяли его - чего вы, конечно, не сделали.
– Ваше сиятельство, позвольте!
– воскликнул егерь, выпрямляясь.
– Я отпускаю тебя, Проспер, - сказала
Он тотчас же успокоился.
– Пойди в мою комнату, я дам тебе твое жалованье, ты уйдешь сегодня же.
– Этого я не хотел, - успокаивающим тоном заметил принц.
– В конце концов на его месте всякий поступил бы так же.
– Проспер, - сказала она, оставшись с ним наедине, - ты не замечаешь, что от тебя хотят избавиться? Вот тебе деньги, уходи. У тебя не будет никаких обязанностей. Тебе придется только прогуливаться иногда под моими окнами. Бороду ты сбреешь.
– Мне будет трудно покинуть вашу светлость, - пролепетал егерь.
– Я не знаю, что здесь ждет вашу светлость.
– В том-то и дело, что я тоже не знаю этого. А мне хочется знать. Поэтому иди, старина.
Однажды утром она увидела дона Саверио в окне противоположного дома.
– Как ты попал туда?
– спросила она его.
– Он принадлежит мне. Я приобрел его у города.
– Ах! Каким же образом? Ты наделал еще долгов?
– Ничего подобного. Я купил его на деньги, которые получил за посредничество при покупке тобой этого дворца. Дом направо от нас я тоже получил - в обмен.
– Объясни, пожалуйста.
– В обмен на тот дом, что напротив!
– Из окон которого ты кивал мне? Но ведь он все еще твой!
– И останется моим. Я сбил цену с двадцати пяти лир на квадратный метр до пятнадцати, а потом до трех, с чего никто больше не мог получить "куртажа", ни бургомистр, и никто другой. Поэтому городу не стоило завладевать этим домом и нести расходы по отдаче его в наем - и мне оставляют оба дома.
Она подумала: "Он унаследовал деловые наклонности своей матери! И он округляет свое имение, точь-в-точь, как тот крестьянин".
– Я восхищаюсь тобой, - сказала она.
– И не без основания. Ты увидишь, мы сделаемся вместе самыми крупными домовладельцами Неаполя. Мы будем спекулировать! Я построю казармы для бедняков!
– Тебе нужны деньги?
– Я предпочитаю, чтобы ты дала мне доверенность к твоему банкиру Рущуку. Я уже говорил с ним; он вчера приехал; я ему очень симпатичен.
– Кому ты можешь быть не симпатичен?
– Так я получу доверенность?
– Нет, доверенности ты не получишь.
– Что? Нет?
– Нет.
– Ну, оставим это, - небрежно сказал он.
– Это не к спеху.
От времени до времени он, закуривая папиросу, предлагал взять на себя все дела, так как они, вероятно, докучают ей. Она объявила, что они, действительно, докучают ей; она поищет секретаря.
Немедленно
Однажды утром она услышала на лестнице, как портье прогонял какого-то человека, предлагавшего свои услуги в качестве секретаря.
– Место занято, - заметил Чирилло. Она приказала послать просителя наверх. Он поднялся по лестнице; портье послал ему вдогонку несколько слов на местном диалекте. Это был молодой человек, прилично, но бедно одетый, по-видимому студент. Он остановился на пороге, бледный и взволнованный, и объявил, что ошибся. Затем он вдруг повернулся и исчез.
Первый претендент снова явился.
– Я не хочу больше обманывать вашу светлость, поэтому я прямо скажу...
При этом он, расставив руки, согнулся до земли. Когда он снова поднял голову, его лицо было совершенно искажено злобным удовольствием.
– ...что ваша светлость никогда не найдете никого другого, кроме меня. К тому же я имею право на это место.
– Как вас, собственно, зовут, мой милый?
– Муцио, к услугам вашей светлости. Кавалер Муцио.
– Так вы имеете право, кавалер?
– Я заплатил за эту должность его сиятельству принцу - да, заплатил две тысячи лир.
– Принц берет деньги у моего секретаря - это поразительно.
– Что удивляет вашу светлость? Я думал, что ваша светлость знаете обычаи? Иначе я просветил бы вас раньше... Принц и я заключили сделку, ваша светлость не может уже изменить этого. Если принц теперь допустит, чтобы вы взяли кого-нибудь другого, ему придется иметь дело с каморрой.
Он ухмыльнулся желтыми глазами и зубами, изливаясь в выражениях глубочайшей преданности.
– Так каморра!
– с удивлением и удовольствием сказала она.
– Это, очевидно, и есть то слово, которого мне недоставало!.. Но теперь сядемте, кавалер. Я ничего не имею против вас, я беру вас к себе на службу. Итак, рассказывайте и будьте по возможности искренни.
– По возможности, говорите вы, ваша светлость? Разве я не был с вами до сих пор преступно искренен? Вы не выдадите меня дону Саверио?
Он умолял ее, протягивая к ней желтые, широкие, цепкие пальцы. Редкая бородка лихорадочно тряслась на желтом лице, на котором одна гримаса сменялась другой.
– Если ваша светлость расскажете что-нибудь, то вам придется так же плохо, как и мне. Дон Саверио и очень хороших отношениях с каморрой.
– Это, очевидно, и делает возможным его дела с домами. Они блестящи до странности.