Венера
Шрифт:
Когда Дао дал мне свободу, сердце сковали тиски. Да что со мной такое? Изнасилованной быть не хочу, но при этом на утро жаждала объятий насильника. Он объявил меня своей женщиной, но потом передумал. От этого легче не становилось. Никакой стабильности, наверное, именно это выбивает почву из-под ног.
А ещё я жаждала понять, чего хочу.
– К селению не подходи, - сказала Дао на прощание, взбираясь по тропинке вверх по склону.
– А ты куда?
– Мне надо подумать.
Я надеялась, что он за мною не последует.
Найдя ещё одно потайное местечко, я засела внутри.
Когда я отправила того парня через око СВА, я попросила разыскать маму. Сказать ей, что жива. Выполнит ли тот молодой человек просьбу, я не знала. Меня наверняка признали погибшей. И что теперь?
Захотелось вернуться к оку. Да, далеко, к тому же, пустыня, скорее всего там ночь. Но вдруг тот мужчина всё же оставил мне весточку от мамы? Ведь он не погиб тогда. Насчёт остальных - не знаю.
И пока думала, пришла к выводу, что пойду обратно. Против вращения Венеры. К ночи. Не прямо сейчас, конечно. Сперва надо хорошенько спланировать.
С Дао видеться не хотелось. Наверняка пойдёт со мной. А оставаться с ним было боязно. Только не его остерегалась, а что сама не устою. Слишком долго я никого к себе не подпускала. Поэтому решила, как все лягут спать, уйти поразмыслить. Поскольку ночей здесь нет, то светло даже ночью, если можно так сказать о "сонном времени". Нужно было лишь запастись провизией да водой, потому что с утра я не хотела возвращаться вновь в селение за завтраком.
Дождь вновь пошёл.
Наверное - это плохая идея отправляться в дальний путь. Не зря венерианцы в этот сезон селятся на склонах гор и в его долинах. Солнышко сейчас являлось редким гостем. Оставалось надеяться на мою скорость, которая отличалась от венерианцев существенно.
Я спустилась со склона, желая проверить на себе глубину воды.
Дождь пока шёл всего несколько дней и два дня передышки.
"Нет, глупая затея!" - поняла я ещё до того, как коснулась воды.
Жаль, что я летать не могу. Или всё же могу? Вспомнила, как это делал яйцеголовый, когда я только-только попала на эту планету и в изнеможении упала, а скафандр не позволял поесть. Что он тогда со мной делал? Доработал скафандр? Уже тогда я знала, что за мной наблюдают. И это мне не нравилось. Вот только что я могла сделать? А сейчас слежка продолжается?
У кого бы спросить?
Вспомнился светящийся нож и светлый синеглазый мужчина.
Сняв одежду, я вошла в воду. Она доставала мне до груди. Нда. по такой воде не пройти и плыть я так долго не смогу. Благо, здесь постоянно поддерживалась одинаковая температура как в Крыму летом. Вот только здесь я могла не бояться солнечного света, скафандр или теперь уже изменённая кожа защищали меня. Не знаю, сколько я плыла, пока не выдохлась. Благо, горы даже сквозь пелену дождя виднелись, и ориентир я не потеряла. Я просто лежала на воде, прикрыв лицо ладонями, чтоб можно было безопасно дышать и не наглотаться воды.
Как добралась обратно до гор, заплыла под уступ.
Но увидела в сиянии мальчика.
– Батя, тётя!
– закричал он.
Мальчик исчез из поля зрения, а появился уже знакомый мужчина.
– Ты хочешь поговорить, - он скорее утверждал, чем спрашивал.
– У меня столько вопросов.
– Я могу ответить лишь на один. Выбирай, какой.
Я задумалась. Спросить про Дао или...
– Скажи, что с моей мамой? Мне есть, куда возвращаться?
– Это два вопроса. Отвечу лишь на первый. Твоя мама умерла два месяца назад. Перед этим она получила твоё сообщение.
Я хотела спросить много всего. Но сияние стало меркнуть.
– Больше не вызывай. Только если действительно понадобится нож.
И сияние погасло. А мне так грустно стало, так больно. И я просто зарыдала. Дала волю слезам и своему горю.
Не сразу поняла, что меня кто-то гладит по волосам. И меня прорвало. Я говорила и говорила, стараясь облегчить душу. Про сложные годы после девяти классов, когда пошла в училище, ныне колледжами зовущееся. Как подрабатывалась после уроков, а потом, после окончания, целиком погрузилась в работу. Мама таяла на глазах. Никакие средства не помогали. То, что положено было госудаством - было таким пустяком. Мы и народные средства перепробовали, и всякие остальные. И вот теперь мамы больше нет. Никого больше нет. Я одна в целом мире. И так мне себя жалко стало, что я ужаснулась. Слёзы вмиг закончились.
Мама ведь страдала все эти годы. Жила, ради меня, через боль, несносное существование, чтобы не бросать меня одну в этом мире. Мечтала отдать замуж, в надёжные руки. Но не дождалась этого. Но эгоистично думать лишь о себе, как мне будет без неё. Нужно отпустить её. Ведь она страдала, мучилась, а теперь страдания закончились.
Интересно, где она сейчас? Есть ли жизнь после смерти и может ли она меня видеть? Что я жива, живу и буду жить, несмотря ни на что. Дождь тоже ненадолго закончился и выглянуло солнышко. И я умылась и улыбнулась навстречу ему, даря свою улыбку не только миру, но и маме. Всё хорошо. Я справлюсь!
Огляделась по сторонам, в надежде обнаружить того, кто гладил меня, но рядом никого не было видно. Значит, показалось. Может, мамочка?
Искупавшись ещё раз, я выбралась на берег. Вот только одежды моей не было, как и еды и бурдюка с водой. Не смешно! Значит, не показалось и здесь кто-то был.
В таком виде лазать по скалам не хотелось, когда здесь полно озабоченных парней.
Кому понадобилась моя одежда? Я вновь осмотрелась.
– Кто здесь?
– задала вопрос на венерианском.
Таиться незнакомец не стал. Вышел. Из одежды лишь набедренная повязка да нож. Красив. Сильные руки, ноги, пресс, широкоплеч. Волосы как вороново крыло, подвязаны кожаной тесьмой.
Жёлтые глаза глядят изучающе.
– Верни одежду!
– потребовала я.
– Замуж выйдешь, верну!
– и стоит, насмехается.
– Когда-нибудь выйду, да за тебя ли?
– вскинула бровь.
Он нахмурился.
– Что ж тебе одежда не нужна вовсе?
– Оставь себе, - махнула я и прошла мимо него.
– Тебе она к лицу будет!