Венсеремос!
Шрифт:
— Не надо так расстраиваться!
Но попытка успокоить гида не удалась:
— Это же… это… несанкционированные контакты!
— Не понял, мне что, запрещается общаться с советскими людьми?
Ирина поперхнулась, но тут появились сразу три молодых человека неопределенного возраста в аккуратных костюмах, которым она и сдала Васю. И вот теперь, сидя в машине, Вася блаженно улыбался и вспоминал утреннюю прогулку по Москве. Почти пустой город, выскочившая будто по команде первая листва, дворники со шлангами, бдительные милиционеры… Интересно, что теперь с ним сделают?
На этот раз его привезли в квартиру в центре. Вместо привычной уже мягкой улыбки Кузнецов демонстрировал жесткую складку у губ и хождением из стороны в сторону здорово напомнил тигра в клетке. Вася даже представил себе, как Борис Семенович хлещет себя по бокам полосатым хвостом и разулыбался.
— Смеетесь? А знаете, что вас сутки искали несколько десятков людей?
— Зачем? Я же оставил записку…
— Мы за вас отвечаем! И не должны допускать никаких угроз!
— Я вполне в состоянии отвечать за себя сам. Уличной преступности у вас нет, прочие же угрозы вне вашей власти.
— Вы не оправдываете возложенных на вас ожиданий. Скорее всего, мы будем вынуждены свернуть сотрудничество.
Вася в наглую плюхнулся в кресло — помирать, так с музыкой!
— Вы знаете, я летел сюда, чтобы сделать козью морду американскому империализму. И не ожидал, что цель моего визита в Москву — оправдывать ваши ожидания. А что насчет сотрудничества… так оно даже и не начиналось.
Кузнецов уселся напротив, снял и минуты три вертел в руках очки-клабхаусы.
— Это вопрос дисциплины. Как мы можем доверять вам, если не представляем, что вы сделаете в следующий момент?
— Ну так это же и хорошо! Если представляете вы, так и противник не глупее. А если вы не представляете, то и противник теряется в догадках, — Васю отпустило и он откинулся на спинку.
— Как вы ориентировались в Москве?
— Ничего особенного. Либо провожатые, либо бумажка с адресом, записанным на русском. Мне всегда старались помочь.
— Почему вы ушли один?
— Посмотреть на молодежь.
— И как? — неожиданно заинтересовался Кузнецов.
— Вашей молодежи скучно.
— То есть?
— Я был на собрании на заводе — все только и ждали, когда оно закончится, чтобы побыстрее разойтись. Я был в интерклубе — реально о нас хотели узнать трое или четверо ребят из полусотни, остальным интереснее чендж.
При слове «чендж» Борис Семенович поморщился.
— Это, кстати, общая беда. В Париже мне жаловались, что в акциях участвует не более десятой части студентов, к нам в отряды приходит тоже один из десяти. Эти десять процентов — золотой фонд, а вы вместо веселого дела заставляете высиживать на скучнейших собраниях. Оттого они и ведутся на всякую мишуру.
За стеной грянул телефон, дверь приоткрылась, Кузнецов извинился, встал и вышел. На его место тут же нарисовался один из комитетских помоложе.
— Товарищ Амару, а что бы вы хотели у нас посмотреть?
— Из обязательной
— Нет, вообще.
— Вообще… Тогда на подготовку ваших диверсантов. И еще, — быстро добавил Вася, пользуясь замешательством собеседника, — наши «испанцы» просили найти товарища Родолфо.
— Кто это?
— Советник, занимался подготовкой партизанского корпуса.
Кузнецов вернулся в более благодушном состоянии, чем при начале разговора, и сразу перешел к потребностям и возможностям. Началась торговля — мы вам, вы нам, отчего Вася начал злиться, но вовремя спохватился. Не время и не место, сейчас надо сохранять спокойствие.
Он выкатил просьбу о поставке чешских «скорпионов» для городской герильи, а на вопрос о калашах заметил, что если будет техническое соглашение с Перу, то вопрос решится сам собой. При названной цифре в пять тысяч пистолет-пулеметов Кузнецов аж присвистнул — однако, у вас и аппетиты!
На что Вася ответил односложно «Аргентина». И объяснил — как мировая революция затухла без Германии, так и континентальная революция затухнет без Аргентины. Просто потому, что не вытянуть позарез необходимую индустриализацию. А на вопрос, как они с несколькими тысячами партизан собираются взять власть в двадцатипятимиллионной стране, напомнил, что на шесть миллионов населения Кубы хватило трех тысяч барбудос Фиделя. К тому же, в Аргентине сильные профсоюзы, левые перонисты, коммунисты и вообще все бы зашибись, если не армия. После чего уже в который раз изложил идею с учениями-Фолклендами-домино.
— Я уточнял, затевать такое слишком дорого, — наставительно заметил Кузнецов.
— Вы же в любом случае проводите ежегодные маневры? Не нужно затевать лишнего, просто немного измените существующие планы, чтобы оттянуть на себя британские авианосцы.
Но Кузнецов все так же скептически качал головой:
— И не советую рассчитывать на Перона. Он сейчас под влиянием своего личного секретаря Лопеса Реги, человека крайне правых убеждений.
В комнату постучался и вошел человек Кузнецова с подносом бутербродов, чайником и чашками. За чаем перешли к Чили — если выгорит в Аргентине, то победа в Чили дело практически решенное. Главное — заткнуть там ультрас, что левых, что правых. Иначе они втянут страну в вооруженные разборки, в которых выигравших не будет, зато будет упущен уникальный шанс победы левой коалиции на демократических выборах.
А потом Кузнецов, аккуратно доев последний кусок хлеба с сыром, подумал и сказал:
— Стратегически, из Латинской Америки может получится третий центр мирового левого движения.
— И вы боитесь того, что он не будет вам подконтролен?
— Ситуация с Китаем как бы намекает на возможные проблемы.
— У вас есть проблема пострашнее — молодежь.
Пользуясь тем, что Кузнецов вроде никуда не спешил, Вася кинулся излагать неоднократно слышанное от отца и дяди, и в чем он успел убедиться лично. Молодежи пофиг весь социализм, он хочет веселиться и радоваться, а ей вместо этого навязывают серую жизнь. Музыка? Нельзя! Политика? Нельзя! Секс? Нельзя! Посмотреть мир? Нельзя!