Венсеремос!
Шрифт:
— Я могу обменять вам сама.
— По какому курсу? — еще в самолете Вася навел справки у бортпроводниц.
Названный курс был лучше, чем государственный, но несколько хуже черного, но касик решил, что это невеликая плата за то, чтобы не светить обмен официально. Понятно, что Ирина будет докладывать о всех его действиях, но только не о том, что купила у него валюту, статья-то серьезная.
— Давайте зайдем в подъезд, не на улице же менять, — сжала сумочку Ирина.
Похоже, она была готова к такому повороту, к машине, так и ждавшей их на Калининском, Вася вернулся, потяжелев на пару сотен рублей.
Почуяв его благодушное состяние, Ирина,
Отвезли его и на Останкинскую башню, где предложили даже подняться выше ресторана, туда, где начинается внешняя лестница, но Вася вежливо отказался. Когда день уже клонился к закату, Ирина привезла его на митинг интернациональной дружбы на заводе «Калибр» — не иначе, в отместку за несанкционированные контакты. Зарубежных гостей из числа московских студентов там хватало и без него и Вася скромно отсиделся в президиуме, страдая по бестолково потраченному времени.
Судя по взглядам, точно так же страдали и работяги и Вася ощутил неловкость, будто лично он не дает людям заниматься своими делами или вовремя вернуться домой. По дороге в гостиницу созрело решение — нафиг такую программу, надо уходить в отрыв и в самостоятельное плавание.
Лифт поднял его на этаж, из-за стойки администратора на него зыркнула тетка в строгом костюме с накрученной на голове халой из волос, но тут же опознала и даже сумела изобразить дежурную улыбку. До номера следовало идти двумя длинными коридорами, но перед самым поворотом он услышал звук подъемника, а потом из двери с табличкой «Посторонним вход воспрещен!» вышли два электрика. Через секунду, когда они завернули за угол к буфету, Вася юркнул в дверь, тыкнул на кнопку и перед ним открылась дверь пустой кабины служебного лифта.
Он спустился вниз, вышел в громадные подвалы, прошел по широченному закольцованному коридору, скорее даже дороге, прямо до выходящих на улицу ворот…
— Эй, вы что здесь делаете? — раздалось за спиной.
Вася скорчил потерянную рожу и зачастил на испанском:
— О, как хорошо, что я вас встретил! Я потерялся, помогите мне добраться до моего номера!
Сотрудник оглядел Васю и тихо спросил:
— Доллары есть? Dollars, change?
— No dollares, solo pesos. Peso, peso, entiendes? — еще не хватало светиться прямо в гостинице.
— Пойдем, доведу до администратора, — сказал потерявший к нему интерес спаситель.
Со второго раза Вася успешно попал в номер и, сопоставив свои перемещения с планом эвакуации на стене, вычислил, что служебных лифтов на этаже должно быть как минимум четыре штуки.
С тем и заснул.
А утром, не дожидаясь прибытия Ирины, оделся, сорвал кран в ванной и кинулся к дежурной по этажу за помощью. Пока она вызывала сантехников и бегала смотреть на возможный ущерб, Вася стырил у нее со стола и спрятал за пазуху несколько бланков. После уверений, что все будет исправлено вотпрямщаз, он оставил записку «ушел гулять», забрал из номера куртку и сообщил администратору, что идет завтракать.
Сам же, убедившись, что за ним никто не смотрит, шагнул в служебную дверь, вытащил бланки и вызвал лифт. Внизу, со страшно деловым видом, двинулся к воротам, время от времени останавливаясь и делая пометки в бланках авторучкой.
Вокруг
Свобода!
Вася секунду подумал: в метро, небось, утренняя толчея, такси у гостиницы — верный след, так что лучше пешком. Для человека, сутками мотавшегося по горам, ходить по равнине — сущее удовольствие и мимо поплыли Кремлевская набережная, Ленивка, Волхонка, бассейн «Москва», Кропоткинская с музеем Пушкина и Домом Ученых. На углу одноименного переулка Вася заметил вывеску «Березка» и скучавшего под ней милиционера, а еще минуты через три обнаружил себя на Садовом кольце.
Пьяный воздух свободы и публицистические названия сыграли со студентом-этнографом злую шутку — он никак не мог сообразить, где тут Метростроевская улица. Первый же прохожий ткнул рукой в сторону Крымского моста и вскоре Вася с удивлением узнал, что искал хорошо знакомую Остоженку.
Бабулька-вахтерша потребовала студенческий билет, но Вася, как можно обаятельней улыбаясь, сообщил на испанском, что направляется в интерклуб и даже показал бумажку с записанным адресом. Дальше повторилась история со школой — на залетного перуанца собиралось изрядно народу и все происходящее до боли напомнило касику его выступление в Нантере. Ну, с поправкой на одежду и на отсутствие в Москве троцкистов, маоистов и анархистов. А так — все та же молодежь, все те же ее старания выглядеть серьезно, почти такая девица же с задорно торчащей грудью и в мини-юбке, открывшей взору стройные ножки и соблазнительные коленки, только не рыжая и зеленоглазая, а брюнетка и кареглазая. «Испанцев», однако, было немного — на переводческом факультете это не самый популярный язык, а на педагогическом учили английский, французский и немецкий.
Вася отвечал на вопросы, включая сакраментальный «А вы Че Гевару видели?», но при этом краем уха слушал, как шушукаются девицы за спиной.
— Мне вообще индейцы нравятся, романтика…
— Не знаю, мне больше кубинские военные. Огонь, страсть, ух!
— Лучше всего — спортсмены.
Вася невероятными усилиями не заржал и не заорал «Разрешите представиться — команданте Амару, первый взрослый разряд по стрельбе!»
Свободное общение продолжалось до появления товарищей из комитета комсомола, а затем и парткома, которые немедленно ввели встречу в «идеологически правильное русло». Почуяв, что потянуло бумажным тленом и занудством бессмысленных собраний, Вася предпочел свернуть мероприятие и откланяться.
Провожали его та самая брюнетка Аня, ее подруга и два молодых человека, при взгляде на которых автоматически всплывали определения «ботаник» и «мажор».
— Уасья, у меня сегодня будет вечеринка, — улучив момент, завлекательно прошептала ему на ухо брюнетка, — приходи. Будут интересные ребята.
В руку ему сунули геометку образца 1969 года — клочок бумаги с адресом и телефоном.
— Я не очень хорошо знаю город…
— Давай я тебя провожу? Тем более, надо зайти в магазин, взять закуску и вина.