Венские каникулы
Шрифт:
– Вот мой документ, - Вахтанг закатал рукава пиджака и рубашки, - близко у локтя был вытатуирован номер, - это недостаточно?
– Недостаточно, - нахмурился капитан, - сейчас в Вене всякие ошиваются... Пленные вообще...
– Что вообще?
– Вахтанг весь напрягся.
– Да так... сдавались, чтоб живыми остаться, а теперь...
– Ты-и...
– Вахтанг дернулся и кулак сжался сам собой, но в последнюю секунду сдержался.
– Извини, дорогой. Спасибо за гитару.
Он встал и направился к своему столику, русские офицеры настороженно
– В комендатуру бы его...
– Черт с ним. Тут выпивки сколько, только отдыхать начали, а с ним возись до ночи... протоколы, допросы... объяснения пиши... Ладно, братцы, выпьем за победу!
...Вечер. Набережная Дуная. У пристани стояло множество небольших катеров, украшенных гирляндами светящихся лампочек. Рядом полыхала неоновая вывеска ресторана. У подъезда прохаживался Владимир, курил, то и дело поглядывая на двери. Подъезжали и отъезжали машины. Суетился швейцар, открывая двери. Неподалеку от Владимира стояли четверо французских солдат и черноволосый сержант с тонкими усиками. Они о чем-то переговаривались, смеялись и тоже поглядывали на двери ресторана.
И тут вышла певица в серебристом платье, в меховой пелерине, накинутой на плечи. Она шла прямо навстречу Владимиру, улыбалась. Владимир, растерянно смотря на нее, едва слышно вымолвил:
– Фройлен...
Но певица прошла мимо него и, оказывается, смотрела вовсе не на Владимира, а за его спину, на брюнета - сержанта с усиками. Он отделился от своих товарищей, встретил певицу изящным полупоклоном, взял под руку, что-то быстро заговорил, улыбаясь и жестикулируя свободной рукой.
На лице Владимира появилась досада и разочарование. Он отшвырнул окурок и уже хотел войти в ресторан, как вдруг заметил, что остальные четверо французских солдат, подмигивая друг другу, пошли вслед за певицей и сержантом. Владимир секунду раздумывал, затем направился за солдатами. Он шел, словно привязанный, закуривая новую сигарету.
Он видел, как певица и сержант спустились по широкой бетонной лестнице на пристань. Сержант продолжал о чем-то говорить, целовал певице руку повыше локтя и жестом приглашал ее войти на катер, увешанный гирляндами лампочек. Певица послушно ступила на шаткие деревянные мостки, и скоро они скрылись внутри катера. Французские солдаты, следившие за ними, негромко смеялись, затем один что-то сказал друзьям и тоже убежал по мосткам на катер, исчез внутри. И по их жестам, сальным двусмысленным ухмылкам Владимир догадался, что они собрались делать. Один из солдат, заметив его, загородил дорогу, что-то сказал по-французски.
– Но это... нечестно, господа, - с трудом подбирая французские слова, сказал Владимир.
– Дама пошла с вашим другом, но зачем второй? Так даже свиньи не делают, господа!
– Что, тоже хочешь?
– улыбнулся один из солдат, высокий и носатый. Возьмем его в компанию, а, ребята? Этот немец тоже соскучился по женщине!
– и все дружно рассмеялись, кто-то даже приятельски хлопнул Владимира по плечу. Владимир оттолкнул носатого солдата и решительно
– Э-э, так нельзя!
– остановил его носатый.
– Очередь! Понимаешь, очередь! Ты - последний!
– он опять засмеялся.
И тут Владимир резко ударил его в челюсть. Охнув, солдат упал. Остальные на мгновение растерялись. Владимир побежал к катеру. У самых мостков его догнали, схватили за плечи, били наотмашь по голове. Началась молчаливая драка. Слышен скрежет башмаков по бетону, хриплое дыхание, звуки тяжелых ударов по лицу.
А из катера раздался протяжный женский крик. Владимир пытался проскочить на катер, но всякий раз на его пути вырастал кто-нибудь из солдат и драка закипала с новой силой...
...Жерар, Даниэль и Вахтанг сидели в ресторане. На эстраде гремел оркестр и несколько полуголых девиц кордебалета плясали на сцене, высоко вскидывая обнаженные ноги.
– Папаша мой был моряк!
– перекрывая рев музыки, говорил Жерар.
– Я его почти не помню - все время пропадал в море. И погиб в Атлантике в шторм. А мать пережила его всего на три года. Умерла от воспаления легких. Мне было тогда двенадцать лет. И с тех пор я - один... А у тебя есть семья, Даниэль?
– Нет, - ответил поляк, то и дело поглядывая на дверь ресторана.
– Отец погиб в начале войны на границе, мать - при бомбежке, и сестра тоже... Все погибли...
Вахтанг, казалось, не слышал, о чем они говорили. Сидел, глубоко задумавшись, глубокая складка пролегла меж бровей.
– Да-а, грустно жить, когда у тебя нет никого на свете, - вздохнул Жерар.
– Скажу тебе честно, человеку нельзя быть все время одному. Становишься злым. До войны я все ждал, что, наконец, влюблюсь по-настоящему в какую-нибудь женщину... О-о, тогда я был бы счастлив!
– Жерар посмотрел на Вахтанга.
– А у тебя есть семья, Вахтанг?
– Отца нету... есть сестра и брат... мать умерла, - односложно отвечал Вахтанг и поднял голову.
– Мне, кажется, с Владимиром что-то случилось.
– Что с ним могло случиться?
– пожал плечами Жерар.
– Я чувствую...
– Вахтанг встал.
– Посидите, а я проверю...
– Хорошо, - Жерар тоже встал.
– Посидите, а я проверю...
...Жерар вышел из ресторана, огляделся по сторонам. Сверкая фарами, двигался поток автомашин, полыхала неоновая вывеска. Жерар подошел к "майбаху", стоявшему на углу улицы, открыл дверцу и к нему бросилась собака, виляла хвостом, лизала руки. Жерар с улыбкой гладил ее, говорил негромко:
– Что, собака? Скучно тебе одному? Ничего, дружище, скоро мы поедем домой... И я накормлю тебя мясом...
Мимо Жерара пробежали несколько французских солдат, и он услышал, как один сказал другому:
– Кажется, там наши дерутся!
Жерар захлопнул дверцу автомашины, заторопился за солдатами. Подойдя к пристани, он увидел внизу, у катера, драку.
– Владимир?
– закричал Жерар.
– Ты здесь?
– Здесь!
– отозвался из клубка сцепившихся людей Владимир.