Вены магии
Шрифт:
Прохладный ветерок задел ее потную шею. Его прикосновение было приятным, хоть и удивительным, ведь ставни были заколочены.
Она приподняла бровь, опустила белье на пол и толкнула дверь кухни. Отец сидел и кормил маленькую коричневую птицу на подоконнике, доски прислонялись к стене рядом с ним.
Сорча прислонилась к дверной раме и скрестила руки на груди. Папа подвинул семена. Он терпеливо позволял птице съесть еще. Она была все ближе, а потом крохотный поползень прыгнул на его ладонь
— У тебя редкий талант, — сказала она.
Он поднял взгляд с улыбкой.
— Научился у тебя.
— Да?
— Когда ты была маленькой, ты говорила: «Папа, птицы боятся тебя, потому что ты большой. Если будет маленьким и тихим, они тебя полюбят, как любят меня».
— Не думаю, что ты сделал себя маленьким.
— Я никогда не умел хорошо менять облик.
Поползень тряхнул перьями и съел еще зернышко, а потом улетел в окно без шума. Папа меланхолично смотрел ему вслед.
— Ты скучаешь по свежему воздуху, — сказала Сорча.
— Больше всего. Что сейчас за время года?
— Наступает весна. Думаю, снег выпал в последний раз.
— Так скоро?
— Это не ощущается скорым, — рассмеялась она. — Но мы еще тут. Это радует.
— Все мы?
— Да. Кого-то не хватает?
Папа повернулся на стуле у окна и окинул ее взглядом.
— Может, я и болен, но не слеп. Ты оставила кого-то.
— Все что-то оставляют после долгого пути.
— Даже когда это другой мир?
— Да.
Сорча села за длинный стол на кухне, сняла грязный платок с головы. Грива рыжих кудрей рассыпалась по ее плечам. Все еще было странным, что ничто не изменилось в доме, где она выросла.
Деревянный стол был с отметками, которые она вырезала, чтобы отвлечься от ссор в семье. Травы сушились над огнем, заполняя воздух запахом базилика и розмарина. В котле кипел суп на ужин.
То же, но и не такое. Она замечала детали, которые не беспокоили ее раньше. Пыль в уголках у камина. Паутина под потолком. Холодный ветерок не пропадал.
Она выдохнула.
— Хочешь услышать истории о Гибразиле?
— Твои сестры тебя звали.
— Звали.
— Ты не хочешь заняться ими?
— Не очень, — Сорча уперлась локтями в стол и обхватила голову. — Это делает меня плохой? Я должна хотеть помогать сестрам. Они больны, они заслуживают моего внимания и заботы.
Она услышала, как отец встал и прошел, шаркая, к ней. Скамья скрипнула, он сел рядом с ней. Его тонкая ладонь потерла ее спину.
— Ты так старалась сохранить нас живыми, и я думал, что случилось что-то ужасное.
— Почему?
— Никто не работает с таким пылом, если не пытается что-то забыть. Или кого-то.
— И я так делаю.
— Знаю.
Она посмотрела на мужчину, который много раз
— Мне все еще сложно осознать, сколько времени прошло, — сказала она. — Год и день. Серьезно?
— Я могу повторять это снова и снова, Сорча. Мы думали, что ты мертва.
— Мне жаль, что я заставила вас беспокоиться.
— Хватит так говорить, — он убрал ее ладонь от лица, крепко сжал. — У тебя было приключение, которое никто из нас не мог бы представить. Ты рассказываешь истории каждый вечер, и потом нам снятся чудеса. Хорошо, что ты вернулась к нам.
Она не могла так думать. Сорча не хотела думать о Гибразиле. Манящие воспоминания о глазах цвета океана и кристаллах на коже не давали ей покоя во сне. Дыра в ее сердце была все шире с каждым днем. Она не знала, как остановить боль, так что успокаивала ее семьей. Но даже их утешающее присутствие не исправляло то, что было сломано.
Сорча сжала руку папы.
— Я рада помочь. Приятно быть дома.
— Но ты не здесь хочешь быть.
— Не здесь.
— Ты хочешь быть с ним.
— Да, — выдохнула она. — Сильно.
— Тогда вернись к нему.
— Не могу.
Папа нахмурился.
— Почему? Ты же можешь уйти в Другой мир? Найти пикси, что отведет тебя.
— Все не так. Пикси сообщат королю, что я вернулась, и он выследит меня. Я даже не знаю, жив ли Стоун.
Она звала его прозвищем, боясь, что не те уши узнают его настоящее имя. Люди не лезли в политику фейри, но осторожность никогда не была лишней.
Ее сердце ныло. Сорча надеялась, что он был жив. Его пыл и сила должны были помочь в первом бою с его братом, но она видела золотую армию и боялась худшего.
— Твое сердце говорит, что он жив? — спросил папа.
— Да.
— Тогда он жив.
— Вечный оптимист. Птица сказала тебе, что он еще дышит?
— Птицы о многом говорят. Эта сказала, что ты сама не своя.
Губы Сорчи дрогнули.
— Да?
— Ты знаешь правду, милая. Ты даже не ходила к храмам.
— Не хочу.
— С каких пор? — папа отпустил ее руку и ударил кулаком по столу. — Те храмы были для тебя очень важны даже в детстве. Что изменилось?
— Я уже не верю, что они полезны.
— Врешь.
Она вспомнила, как фейри ощущали вкус ее лжи в воздухе. Может, в отце было больше крови фейри, чем у нее. Сорча приподняла бровь.
— Думаешь?
— Ты сейчас ожесточилась. Ты сломаешь спину, заботясь о нас, но я не думаю, что ты хочешь этим заниматься. Было время, когда ты работала бы до своей смерти, чтобы спасти нас. Теперь не знаю, есть ли тебе дело.