Верь мне, или Сердце изо льда
Шрифт:
Молодой человек погладил по шерстке свою любимицу и простодушно улыбнулся, глядя ей в глаза: «Ты думаешь, как я узнаю, тот ли этот отшельник, что мне нужен?! Очень просто, я нарисую ему на земле рыбу и посмотрю на его реакцию».
Томас потянулся достать с верхней полки черствые сухари, Дымка же тем временем, недолго думая, удобно располагалась в его походном рюкзаке. Все попытки выманить «облако дыма» из нового убежища оказались бесплодны, и юноше пришлось взять её величество с собой.
«По крайней мере, будет с кем поговорить в дороге», – успокаивал себя Томас.
Первые проблески рассвета застали
Широкоплечие деревья-великаны мирно спали, укрытые белоснежным покрывалом и плененные чарами забытья. Кругом царила пьянящая тишина. Лишь изредка вспорхнет потревоженная птица, да ветер гуляющий среди ветвистых крон, заденет искристые кружева и они с шумом падают вниз. На сотни километров ни одной живой души.
Вслушиваясь в тишину
(песня Томаса)
Если бы однажды ночью, в мир мой не вошла, как сон,
Испытав меня на прочность, распустилась, как бутон –
Белой лилией надежды, королева из мечты.
Ты остановила время, замерли мои часы…
Вслушиваясь в тишину,
Всматриваясь в небеса, -
Слышу лишь тебя одну,
Вижу лишь твои глаза.
Там печаль царит и ночь –
В океане пустоты…
Я хочу тебе помочь:
Тишины коснись и ты!..
Обойду все страны мира, покорю вершины гор,
Чтобы снова ты любила, отменю твой приговор.
И не остановит стужа, снегопад души твоей.
Пусть преграды ветры строят, я спешу к мечте своей.
Вслушиваясь в тишину,
Всматриваясь в небеса, -
Слышу лишь тебя одну,
Вижу лишь твои глаза.
Там печаль царит и ночь –
В океане пустоты…
Я хочу тебе помочь:
Тишины коснись и ты!..
«И как можно здесь жить? – недоумевал Томас, пробираясь по рыхлому снегу, то и дело вытряхивая леденящую белизну из-под полы своего старенького полушубка и сапог. Снег хрустел под ногами и звонким эхом, на фоне оглушающей тишины, разносился по всему лесу. Торчащая из рюкзака голова Дымки, с опаской посматривала на ледяные просторы, но стойко переносила все трудности путешествия. Два существа упрямо пробирались по заснеженному бездорожью, не замечая следящих за ними из-за кустов, чьих-то глаз-огоньков. Они не слышали шепота ветра, пытавшегося предупредить их о неведомой опасности. Впрочем, это мог быть обычный страх, вечно прячущийся у нас за спиной и отвлекающий от важных дел. Сердце влюбленного юноши пылало жарче огня и указывало путь. Весь день отважные путники пробирались сквозь лесную чащу. И лишь только, когда ночь стала неслышно опускаться над таинственным лесом, Томас, теряя остатки сил, заметил впереди ветхую избушку-землянку, едва выглядывавшую из-под земли. На пороге, опираясь на посох, стоял седовласый старец и улыбался.
– Рад видеть тебя, Томас! – приветствовал он измученного трудным походом юношу. Молодой человек
«Ну, вот – подумал юноша, – Я – глупец, покорил заснеженный океан, терпел лишения, измучил Дымку и все напрасно…»
– Что ты там встал, заходи. Или собрался ночевать в лесу? – донесся до путников голос из хижины.
Нехотя, стряхнув снег с полушубка и согнувшись в три погибели, Томас оказался в полумраке тесной землянки. Преодолев пару крутых ступеней, горе-путешественники очутились внутри небольшого прямоугольного сооружения. Его с трудом можно назвать домом, больше он напоминал полутемную пещеру. Два небольших окна кое-как освещали окрестности. Из мебели так сказать, был только очаг, сложенный из небольших полуобтесанных камней. И вдоль одной стены было что-то похожее на лежанку: не было ни подушек, ни перин, лишь ветхое одеяльце прикрывало голые доски. Пахло сыростью. Напротив входа, едва различимое во мраке, Томас заметил небольшую нишу в стене, рядом с каким-то портретом горела свеча. «Наверное, у старика кто-то умер, и этот кто-то видно был ему очень дорог», – подумал юноша, проходя внутрь. Хозяин странного жилища помешивал что-то в очаге и гостеприимно предложил располагаться на кровати. Добавив пару поленьев, чтобы пламя в очаге не погасло, старец сел рядом с Томасом. Его белые, как лунь волосы и борода, как-то плохо сочетались с мешковиной вместо одежды. Был еще потрепанный кафтанчик без рукавов, но его лесной отшельник успел скинуть, войдя в жилище.
– Ну что, молодой человек, рассказывай, зачем пожаловал? В прочем, это и так ясно – пылкая влюбленность привела. Вас ведь, молодых, только она может вдохновить на подвиги, больше, к сожалению, ничего… Что молчишь?
Согревшись, Томас немного пришел в себя, но растерялся от заданного вопроса. Казалось, он уже и сам не знал, зачем забрался в эту глухомань. Глупо было надеяться на то, что кто-то может за него решить жизненные проблемы. Но тут из рюкзака выбралась Дымка и юноша приободрился, в компании ведь всегда веселее. Нужно хотя бы, проявить уважение к хозяину и потом уже решать, что делать дальше.
– Я, дедушка, хотел найти здесь мудрого старца из книг, который знает все о любви. Надеялся, что он сможет ответить на мои вопросы… Простите, что потревожил вас… – Томасу почему-то стало стыдно и он старался не смотреть в сторону хозяина лесной землянки.
– А что ты пытался начертить там, на снегу? Вроде, рыбу? – старик сказал это как будто равнодушно, но Томасу показалось, что он знает больше, чем говорит.
– Да, я рисовал рыбу… думал, что вы знаете ее значение…
– А сам-то, ты знаешь того, Кого хотел изобразить?
– Я читал, что так люди изображали раньше Бога, Творца всего, что нас окружает. Из любви к своим созданиям Он родился обычным человеком и умер на кресте, для того, чтобы каждый мог жить вечно в Раю…
– Все верно. А ты бы хотел жить вечно?
– Мне сейчас не до Рая… – удрученно выдохнул юноша.
– Понимаю, решил стать спасителем одной особы, состоящей сплошь из сосулек?
Томас подумал, что отшельник над ним издевается, но взглянув ему в глаза гостеприимного хозяина, увидел только лучезарность и доброту. На щеках снова появились следы стыда.
Конец ознакомительного фрагмента.