Верь мне
Шрифт:
— Горский…
— Я был на волоске от смерти. В такие минуты начинаешь понимать, что важно, а что второстепенно. Я хочу вернуть свою семью. Тебе тоже пора подумать о своей — не всю же жизнь в любовницах ходить.
— То есть я была для тебя всего лишь любовницей?
Обиделась она. Слезы на глазах выступили. Не первый же год вместе — и всего лишь «любовница»? Любовница, которую можно выставить за дверь, когда надоест. Не знает Лана, то ли плакать ей, то ли кричать, то ли пытаться спасти несуществующую семью, где еще совсем недавно были только он и она. Где
— Горский, ты… — поджала она губы, с трудом сдерживая все те эпитеты, которыми хотелось наградить «гражданского мужа».
— Ты себя считала женой? Лан, я вроде ничего такого тебе не обещал.
— Скотина ты, Горский, — покачала головой Лана. — Какая же ты скотина!
***
Ланка так быстро убежала, что Арина и понять не успела, что произошло. Просто очень громко хлопнула дверь палаты, и застучали каблучки; когда Арина обернулась, Лана была уже почти в конце коридора, а через мгновение и вовсе скрылась из вида. Зато следом вышел Горский, но направился почему-то не следом за любовницей, а прямиком к окну. Арина в спешке слезы вытирать бросилась…
— Аришка?
А слезы, как назло, не утираются. Она их размазывает по щекам, а они все текут и текут ручьем, и от вида приближающегося человека плакать хочется еще больше.
— Арь, ну ты чего?
— Ничего, — буркнула Арина.
Хотела отвернуться к окну, чтоб он не видел ее лица, ее слез, ее слабости — а оказалась вдруг прижатой к теплому телу. Мужские руки словно путы заскользили по ее плечам, спине, все ближе притягивая, все крепче прижимая, обнимая, успокаивая…
— Ланку свою так обнимать будешь, — всхлипнула Арина и даже попыталась вырваться.
— Глупышка, ты ревнуешь, что ли?
— Еще чего! Перетопчешься!
И все же замерла Арина, притихла в мужниных объятиях. Тепло в них, хорошо и даже как-то спокойно стало. Носиком уткнулась ему в грудь и притаилась, где-то в глубине души даже благодаря тех гадов, что отправили Горского на больничную койку и дали ей возможность вот так стоять в объятиях любимого мужчины. Ну и что, что есть Ланка? Не ее ж он сейчас обнимает! Не ее плечи и спину так ласково гладит…
— Ланы больше не будет. Мы расстались, — тихо заявил Горский.
Он в глубине души надеялся, что Арину эта новость обрадует. Но что-то пошло не так.
Арина подняла голову. Измученные, полные слез глаза смотрели на него отнюдь не радостно — недоверчиво и настороженно.
— Почему?
И голос ее почему-то не радостный — тоже настороженный. И не нравится ей, как вместо ответа Горский плечами жмет. Потому что помнит Арина, как точно так же, без особых причин, с легкостью выгнал он когда-то и ее — просто надоела, просто другого ему захотелось. И сейчас, похоже, с Ланой так же поступает. Ничего не изменилось. Арина попыталась выбраться из вмиг ставших ядовитыми объятий.
— Арин, ну что не так?! — возмутился Горский, с трудом удерживая ее в своих объятиях.
— Ты
— Арина, перестань! Я ничего не обещал ей, она прекрасно знала, что связывается с женатым человеком.
— Ты жестокий, Саш. Для тебя люди как игрушки. Хочу — беру, хочу — выбрасываю.
— Да что за глупости!
— Это для тебя глупости. А я очень хорошо знаю, как больно, когда тебя выгоняют просто за то, что ты надоела.
— Арин, ну что ты сравниваешь! Ланке я никогда ничего не обещал, и жениться на ней никогда не собирался. Ее все устраивало — какие сейчас могут быть претензии? К тому ж я ей пообещал неплохие отступные — можешь быть уверена, уже через час она забудет о моем «скотском» отношении, будет ждать уведомление из банка и присматривать себе квартиру!
— Ты чудовище, Горский. Циничное, жестокое чудовище.
— Я не понимаю, чего ты хочешь? Я теперь жениться на ней, что ли, должен, чтоб не быть в твоих глазах чудовищем?! А если я не хочу? В конце концов, у меня уже есть жена, и тебе логичней было б ненавидеть меня за других женщин, а не за то, что я пытаюсь как-то исправить свои ошибки! Я твой муж, и, может… вернуться к тебе хочу.
— Вернуться ты хочешь?! Муж?! Скажи мне, муж, а где ты был двадцать лет? А ты знаешь, что с такими мужьями делают?
— Развод не дам, даже не проси, — замотал головой Горский. — Арь, ну прости меня… Да, я подлец. Свинья. Скотина. Гад. Арь… Но я, правда, вернуться хочу. Я хочу тебя вернуть. Дочь. Семью… Дай мне шанс все исправить.
— Горский, я не дам тебе опять нагадить мне в душу! Я не хочу потом заново собирать себя по кусочкам. Я живая, понимаешь? Саш, я, может, и дура бестолковая, но инстинкт самосохранения у меня пока еще есть.
— Это я заметил… Особенно, когда ты за мной в горящий дом рвалась, — кивнул Горский.
— Никуда я не рвалась!
— А Власов мне другое говорил.
— Не знаю, что тебе наговорил Власов, а я тебя… боюсь.
— И все-таки ты меня любишь.
Обхватив ладонями ее лицо, Горский заставил Арину посмотреть на него. Любит она, еще как любит — по ее несчастным, заплаканным глазам видит. И он ее, кажется, тоже все еще любит. И эту неделю, что рядом с ним провела она, на годы с другими менять он не стал бы. Арина да Лика — вот его семья. Его потерянная драгоценная семья.
— Арь, ну правда, давай начнем все сначала, а? — утирая слезы с лица своей жены, тихо попросил Горский. — Клянусь, я буду тебе самым лучшим мужем. Аришка, ну дай нам шанс. Мы же были когда-то счастливы.
Арина плакала, окончательно запутавшись в своем отношении к обнимающему ее человеку: и было бы логичным порадоваться, что Ланки нет больше, что он вернуться хочет — разве не хотела этого, пусть даже себе в этом не признаваясь? Разве еще несколько минут назад не злилась на его любовницу? Не ревновала? Не плакала? А сейчас, всего в шаге от сбывающейся затаенной мечты, она вдруг отчетливо понимает, что поверить ему, довериться опять уже не может.