Верь мне
Шрифт:
— Ты боишься меня?
Лика головой покачала, не открывая глаз — нет.
— Лик, если ты не хочешь, я настаивать не буду, — нахмурился Руслан.
Он бы предпочел не видеть то, что видит. Малодушно предпочел бы услышать оправдания, пусть даже самые нелепые, но только не отказ. Лика не подвела — обернувшись, она тихо сказала:
— Все хорошо, не придумывай. Просто устала за день, не обращай внимания.
Глава 17
Отель, выбранный Русланом, Лика знала хорошо. Он открылся в прошлом году и уже успел наделать шороху в отельном бизнесе, переманив к себе добрую часть гостей города — кто погостил
На последнем этаже лифт дзынькнул и выпустил гостей из зеркального плена. Их номер в самом конце коридора — администратор уверяла, что номер самый лучший… Тихий щелчок ключа, и дверь отворилась. Руслан в предвкушении улыбнулся, зная, что к их приходу уже все готово.
Теплые, золотисто-шоколадные тона интерьера, много шелка и огромные диффенбахии в кадушках по углам небольшой, но очень уютной комнаты. Запах шоколада и теплота свечей — единственного источника света в номере. Усыпан лепестками пол. В глубине комнаты накрыт небольшой столик — в свечном сиянии чуть сверкают бокалы и пузатая бутылка наверняка дорогущего марочного вина… Руслан надеялся, что романтику его девочка, любящая плюшевых мишек, оценит.
Лика прошла вглубь комнаты, а на хрупких лепестках за ее спиной остались безжалостные дыры от каблучков. Девушка молчала, растерянно осматриваясь в их обители на ближайшую ночь. Нет, в том, что Руслан будет с ней нежен и аккуратен, она не сомневалась, но… как же хочется сбежать отсюда!
— Вина? — заметив растерянность невесты, предложил Руслан.
Да, без вина сегодня не обойтись. Лика кивнула, и тут же почувствовала, как тяжелая рука парня легла ей непривычно ниже поясницы и легонько подтолкнула в сторону столика.
***
— Еще, — потребовал Власов, сидя за барной стойкой первого попавшегося клуба.
Бармен кивнул, и через пару мгновений перед Максом материализовался очередной стакан с неразбавленным виски.
«Ну и черт с тобой!»
Макс опустошил стакан быстрее, чем ему наливали.
«Влюбилась в меня, говоришь? Не уйдешь от меня никуда, да?»
— Еще.
Остатки в бутылке мгновенно перекочевали в стакан. Горит все внутри — то ли от виски, то ли… «Да черт с тобой, Лика! Ты все сделала правильно! Каждый за себя…»
Он уже собрался уходить, когда рядом уселась девушка. Она чем-то напоминала Лику: такая же молоденькая, такие же стройные у нее ноги, и волосы у нее такие же темные, длинные, струятся по спине и манят прикоснуться. И кожа у нее такая же бледная. И платье у нее такое же короткое — ни черта не прикрывает! И сука она, наверняка, такая же. Макс чуть не рассмеялся своей догадке: да все они такие.
Заметив
— Две тысячи, котик, — с порочной улыбкой промяукала она.
И пошло все это, грязно; и подобный тип женщин ничего кроме брезгливости у Макса никогда не вызывал, но сегодня… «Две тысячи, котик…» Да эта шлюха куда честнее той, что укатила сегодня в отель со своим хмырем! С этой все проще: ты ей — деньги, она тебе — любовь ровно на эту сумму. Ни дешевых обещаний, ни ненужных заверений. Каждый получает ровно то, что хочет, и не мучается потом безнадегой. Макс полез в карман и протянул две тысячные купюры.
***
Из Ликиных рук забрали бокал. Началось. Началось то, что надо выдержать. Если выдержит — значит, не все еще потеряно, если нет — тоска и одиночество станут ее вечными спутниками. Лика должна выдержать. Она хочет выдержать.
Неторопливо, осторожно ее привлекли к мускулистому телу. Руслан очень старался быть аккуратным, но, прижимая к себе, вдруг нечаянно больно защемил ей руку — Лика промолчала, стерпела. Он щеки ее коснулся пальцем — а Лике захотелось напомнить ему, что он только что вел машину, и грязными руками ее лицо трогать не нужно! Но промолчала, сдержалась. Ей неудобно так стоять: полубоком к нему, с запрокинутой назад головой; его пальцы слишком больно, неприятно впиваются в кожу — но Лика молчит, терпит. Потому что видит напротив глаза-маслины, которые чуточку блестят, смотрят на нее так, как никто никогда не смотрел и, наверно, уже не посмотрит: с любовью, с щенячьей преданностью и молчаливым страхом ее потерять.
— Я люблю тебя, Лик.
Не радостью — болью отзываются тихие его слова. Надо что-то сказать на это, наверно, заверить, что тоже любит… Но Лика не может выдавить из себя встречное признание.
А он старается. Он помнит, что его девочка не любит целоваться, и потому только едва касается губами ее щеки. Он ждет, пока она расслабится, глаза прикроет и доверится ему…
И она глаза прикрыла. Чтоб не выдать свою холодность и скованность. Быть может, так будет легче. Она ощущает дыхание его теплое на своей шее, ощущает, как мягкие влажные губы настойчиво спускаются к ее плечу… Как мужские ладони с нажимом скользят по ее платью, будто бы невзначай задирают тонкую ткань и касаются открытой кожи бедра… Ей неудобно, неуютно. Шея затекает, спина побаливает и очень хочется почесать зажатую занемевшую руку.
А потом ее развернули лицом к себе. Перехватили, переобняли… Не успела Лика порадоваться высвобождению руки, как ее крепко прижали к себе и начали куда-то толкать, видимо, решив, что прелюдий достаточно. А знаете, как неудобно идти задом? Дороги не видишь, боишься споткнуться, а на тебя давят килограмм восемьдесят настойчивых крепких мышц! В довершение «романтики» Лика нехило приложилась пяткой к подножию кровати — девушка не сдержалась, взвизгнула, а в ответ лишь тихое:
— Прости.
Ее подхватили и уложили на кровать, мягкую, накрытую приятным коже холодным шелковым покрывалом — пожалуй, это первое, что порадовало Лику за сегодняшний вечер. Немного покоя — и кровать продавилась под мужским весом.
Руслан не сдерживался. Он слишком долго ждал этого момента, слишком долго терпел и прощал Лике отказы. Он спешил любимую женщину сделать своей, искренне надеясь, что после этой ночи они станут ближе, роднее, что призрак постороннего мужчины, заставившего вчера Лику плакать, исчезнет, растворится…