Верь мне
Шрифт:
Здесь, конечно, все еще хуже. Каждая мелочь связана с Соней.
И зеркальный потолок до сих пор «видит» ее. И соседняя подушка по-прежнему пахнет ею. И сам воздух незримо наполнен ее присутствием.
Все по местам. Все правильно. Все идеально.
Часы коротко пищат. Полночь. Пару дней назад год откупорил новый месяц. Общий седьмой и мой личный мертвый пятый. Почему-то каждый день из этого месяца выдается особенно тяжелым.
Поворачиваясь набок, закрываю глаза и замираю.
«Сладких снов, мой
Глубокий вдох, пока грудную клетку не распирает до болезненного состояния. Планомерный выдох. Пальцы в последний раз прокручивают кольца на браслете и судорожно их зажимают.
Еще один натужный вдох. Уже бесконтрольный выдох. И сознание, наконец, отключается полностью.
Любовь – морок.
Самый бездонный. Самый чарующий. И самый, мать вашу, одуряющий.
Кружит меня. Кружит всю ночь напролет. Без остановок.
В этих сновидениях я молодой, взрывной, влюбленный… Живой.
***
Утро выдается сырым, но свежести в этой влаге не ощущается. Парит ощутимее, чем вчера, а это говорит о том, что дождь вернется. Мысль об этом греет ярче агрессивного солнца. Веду плечами назад, и по спине под рубашкой сбегает волна колючей дрожи.
Прохлада офиса сковывает тело привычным напряжением и гасит жалкие остатки внутреннего волнения. Поднимаясь на свой этаж, чувствую себя роботом. Созданным думать, но не способным чувствовать.
Створки лифта открываются. И я шагаю в холл.
– Александр Игнатьевич, – подскочившая за стойкой секретарша озаряет пространство чересчур радушной улыбкой. – Доброе утро!
– Доброе утро, – сухо отражаю я. – Кофе и расписание на день через две минуты на стол. Мельника – через пять.
Анжела заторможенно моргает.
– Эм… Мельника тоже на стол?
Подозреваю, что эту странную соискательницу приняли в штат исключительно ради меня. Таких пустоголовых ведь отсеивают на этапе телефонного звонка, не допуская даже к собеседованию. Кто-то сильно постарался в попытках парализовать мою работу.
– Анжела, вылетишь, на хрен, если не начнешь соображать раньше, чем говорить, – предупреждаю без каких-либо эмоций.
Мне плевать, как это воспринимается со стороны. Я знаю, что такое корпоративная этика, но, соррян, я не намерен ее соблюдать, если сотрудник безбожно тупит.
Анжела еще на своем рабочем месте только потому, что: а) как показала проверка, не метет по углам языком; б) варит отличный кофе; в) мастерски выполняет бумажную часть работы; г) не косячит с расписанием, включая в него даже мои баскетбольные тренировки; д) с первых дней ненавидит мою мать.
Пока этот список перевешивает глухое раздражение, которое возникает, когда Анжела начинает говорить.
– Я поняла, Александр Игнатьевич, – заикается и краснеет. – Все будет вовремя.
– И без слов, – напоминаю ей я.
– Конечно. Без слов.
Закрываю дверь. Пересекаю кабинет. Бросаю портфель с документами на стол. Расслабляю удавку галстука.
Опускаюсь в кресло. Достаю ноут. Еще минута, и я уже включаюсь в работу.
День проходит согласно расписанию, пока не заявляется моя мать. Не то чтобы ее визит вызывает у меня хоть какие-то эмоции. Я преодолел желание уничтожить ее еще в Болгарии. Иначе бы не вернулся оттуда никогда. Хоть последнее светлое пятно в моей душе – безусловная любовь к матери – и было выдрано из груди цепкими лапами разъяренного монстра, я не собираюсь причинять ей физический вред. Финал моего существования предусматривается совсем другим.
– Привет, дорогой.
Поднимаясь, даю ей возможность себя поцеловать.
– Ты выставил на продажу пакет акций «Вектора»? – тщательно скрываемая встревоженность в ее голосе не трогает, лишь приносит хладнокровное удовлетворение.
– Да, – подтверждаю и, дождавшись, когда она займет место напротив, опускаюсь в свое кресло. – Помню, это хотел сделать еще дед.
– Э-г-гм-м… – то ли давится, то кашляет мама. Равнодушно наблюдаю за тем, как она хватает воздух, чтобы успокоиться и продолжить. – Ладно. Пусть так. Но не сходу же на сто двадцать пять миллиардов!
Беззаботно фыркаю. Покачиваясь в кресле, ухмыляюсь.
– Что такое сто двадцать пять миллиардов, мам? Ерунда для нас.
Она прижимает к пульсирующему виску два пальца и на мгновение прикрывает глаза.
– Я не понимаю твоей стратегии, – выдает после паузы. Взглядом давить пытается. Никак не поймет, что эти уловки на меня давно не действуют. – Зачем это делать сейчас? Компании не требуются дополнительные финансовые вливания. Нам не нужны акционеры! Даже мелкие. А если весь пакет выкупит один человек? Это десять процентов уставного капитала!
– Ты же хотела, чтобы я включился в семейный бизнес. Я включился, мам. Расширяюсь. И никому извне командовать не позволю. Серые кардиналы мне не нужны. На хрен.
– Ты слишком молод, чтобы принимать все решения самостоятельно, – говорит быстро с выразительной дрожью в голосе. – Твои дед и прадед жизнь положили, чтобы создать эту компанию, и если ты сейчас пустишь все по ветру…
– То они об этом не узнают, мам, – усмехаюсь я.
– Саша… – свистит на эмоциях.
Я перебиваю, намеренно переключая ее на другой уровень шока.
– С понедельника в компании стартует аудиторская проверка.
– Зачем?! – хватается за сердце. – Кто инициировал?
– Я, – признаю твердо и нерушимо.
– Саша… – выдыхает мама уже реально возмущенно. – Что вообще происходит?!
– Я же сказал, в планах – расширение, – повторяю тем же равнодушным тоном. И акцентирую немного более жестко: – Законным путем. Мне нужен анализ и оценка эффективности системы внутреннего контроля, оптимизация некоторых процессов. Ну и, естественно, – снова точки выставляю, – выявление всех возможных злоупотреблений со стороны руководящего состава.