Вера для Сокола
Шрифт:
Её равнодушие — скорее всего, броня. Потому что в таком месте можно нарваться на неприятности, если вдруг начать улыбаться кому не попадя.
Окидываю взглядом компанию за столом, не всех парней я знаю, а девок так вообще впервые вижу. Что там Вадим обещал? Свежие лица? По-моему с этими лицами перебор. Не уверен, что мне нужно какое-то приключение на сегодня. Поэтому пристальные и призывные взгляды баб игнорирую, зато сам невольно притормаживаю на одной.
Она будто из другого… сада. Не место ей в здешнем цветнике. Похожа на тонкую изящную балерину,
Каждый раз, когда поднимают бокалы, она делает вид, что пьёт. Может и тянет потихоньку, мне отсюда не видно. Но в какой-то момент она воровато оглядывается и незаметно меняет бокал соседки на свой. На лице её такое облегчение, что мне становится смешно.
Возможно, в этот момент мой взгляд тяжелеет, потому что эта «балерина» смотрит на меня. И я начинаю улыбаться. Сдержанность рушится. Даже в темноте вижу, что она краснеет. Ну надо же, что за скромная прелесть. Точно пришлая. Растопчут же. Из какой оранжереи выпал этот цветок?
Музыка бьёт по ушам, и я вздрагиваю. Мне не нравится эта какофония в голове.
— Ты всё никак не расслабишься, — поддевает Вадим.
— Расслаблюсь, когда дела порешаю.
— Выбери девку и начни сейчас.
— Не панацея, знаешь ли.
Тот скалится, но кивает.
— Знаю.
— Есть тут выход на свежий воздух? Или спускаться надо?
— Балкон там, за баром. Справа проход будет.
— Пойду подышу.
Народу в это странное место набилось порядком, хотя Вадим сказал, что случайных здесь практически не бывает.
Прошу в баре бутылку воды и, следуя подсказанному маршруту, выхожу покурить на балкон. Он узкий, старый, со ржавыми периллами. Если облокотиться на них, рискуешь полететь вниз. Вдыхаю табак полной грудью. Дрянь, конечно, не поспоришь. Сотню раз говорил, что брошу, но разве это возможно сделать с тем ритмом жизни, в котором я кручусь?
Оглядываю двор. Ничего поделать не могу: рефлексы, инстинкты. Отмечаю все тёмные точки, где можно притаиться, хотя… чёрт, кому тут таится-то?
Старое заводское здание уже давно не используют по назначению, да и вообще весь квартал должен в перспективе пойти под снос. Таких мест в Москве — завались, но с каждым годом всё меньше. Я могу подолгу не бывать в родном городе, а потом приехать — бац, и на месте привычного пустыря или заброшки — элитный комплекс. Старые поля уже давно усеяны не овощами, а многоквартирными домами-муравейниками. И поговорка из прошлого века, что Москва — не резиновая, кажется, теряет свою актуальность.
Тушу окурок о старые чугунные перилла и щелчком отправляю вниз. Наблюдаю, как тот приземляется и гаснет в луже. В голове посвежело слегка, но в горле застыла горечь. Чёрт, даже не понимаю: я рад или не рад, что вернулся? Но одно точно — оставаться там, где я был до этого, уже нельзя. Поработаю на богатеев, а потом посмотрим: останусь
Жадно пью воду, после табака всегда в горле сухость.
Когда иду обратно, в полумраке коридора на меня налетает женское тело.
— Тише ход, — недовольно бросаю, ловя хрупкие девичьи плечи.
Тело под моими пальцами дрожит.
Немного удивительно, в моих руках та самая «балерина». И на лице её паника, а в глазах надвигающиеся слёзы.
— Помогите, — с удивительной для этого хрупкого создания силой, вцепляется мне в футболку. — Помогите, пожалуйста.
— Обидел кто-то?
Ну а что ещё я могу предположить? Только это.
Но блондинка отчаянно мотает головой.
— Там человеку плохо, — поясняет и тянет за собой.
А я что? Я иду… Как теленок на привязи.
Не удивила. В таких местах всегда кому-то плохо. А другим — хорошо. Проза жизни. Ты или в одной категории, или в другой. Всё зависит от компании, количества выпитого и везения в целом.
Так я оказываюсь втянут в женский туалет, где на полу, прислонившись к стене, сидит её говорливая подруга, которой достался бонусный бокал вина от «балерины».
Блондинка, наконец, отлипает от меня и садится на корточки перед подружкой.
— Вик… Вик… ты меня слышишь?
Та что-то бормочет.
— Ей на воздух надо, — поворачивается в мою сторону.
— Тебя как зовут? — зачем-то спрашиваю.
На её лице замешательство, впрочем, это быстро проходит. А вот пятна смущения на щеках становятся ярче.
— Вера, — говорит тихо, но я улавливаю.
— Редкое имя.
— Ну да, есть такое…
Её внимание снова переключается на не вполне вменяемую девицу на грязном полу.
— Пожалуйста, помогите. Может, надо вызвать скорую?
— Кхм…
Тру подбородок. Скорую? Сомнительно, что Вадим обрадуется кипишу в подобном месте с привлечением каких-никаких официальных служб. Пусть даже медицинских.
— На воздух выведем, — принимаю решение и наклоняюсь, аккуратно отстраняя Веру и беря подмышки Вику или как там её.
На выходе из туалета сталкиваемся в дверях с парой девушек, они хихикают, поглядывая на нас. Можно лишь догадываться, о чём подумали, и даже еле переставляющее ноги, виснущее на моём плече тело, их не смущает.
Через минуту я снова на балконе, отпускаю свою ношу, та вцепляется в перилла и наклоняется вниз.
— Она же сейчас упадёт, — беспокоится Вера, хватая подругу.
Но ту просто тупо тошнит. Звуки в тишине двора оглушительные. Вера не отпускает её ни на минуту, а потом помогает присесть, бормоча «дыши-дыши» или что-то в этом духе.
Открутив крышку, протягиваю ей бутылку с водой, и Вера кивает с благодарностью, начиная мелкими глоточками поить подругу.
— Тебе легче? — гладит Вику по рукам, и та мотает головой. — Ей в больницу надо. Вы можете вызвать такси? Я заплачу? — смотрит на меня.