Вера и причуды весны
Шрифт:
Вера шла домой, а мозг цепенел. Дело в том, что на всем белом свете о ее беременности знала она одна. Вера посмотрела на свое отражение в окнах. Под пальто ничего не разглядишь, а в обтягивающей одежде скоро не скроешь.
– Хорошо тебе, комбинезончик. Всем ты нужен. А мне-то что делать? – прошептала Вера.
Ноги перестали слушаться. Глаза заблестели. Вера остановилась. «Что сказать маме? Как? Надо подумать. А если мама будет против, можно уйти, снять комнату, воспитывать ребенка одной. Как в фильме „Москва слезам не верит“».
Вера решительно пошагала домой. По дороге съела чипсы. В подъезде с улыбкой поприветствовала соседа. Продолжая улыбаться, переступила порог родного дома.
Глава 3
Одуванчиковое
– Вера, зайди, пожалуйста, ко мне, – сказала мама.
И Вера превратилась в послушного кролика. Робко постучавшись, отворила она дверь маминой спальни.
Эмма Владиславовна сидела в приземистом кресле нога на ногу и листала журнал «Педагогический вестник». Она не сразу уделила внимание дочери. Наконец, вздохнув, Эмма Владиславовна закрыла журнал и, откинувшись на спинку кресла, жестом пригласила Веру присесть на диван. Сняла очки, давая отдых уставшим глазам. Устремила взгляд на окно.
– Вера, мне не дает покоя странный телефонный звонок. – Эмма Владиславовна выдержала паузу. – Час тому назад позвонила женщина. Не представилась.
Вера превратилась в струну.
– И что было дальше? – спросила она как можно спокойней. – Мало ли кто мог позвонить? Может, номером ошиблись. Или кто-нибудь из твоих коллег. У тебя их столько – всех не упомнишь.
– Не думаю. Склерозом я пока не страдаю, как и слабоумием. Собеседница спросила: «Эмма Владиславовна, вы в курсе, что ваша дочь в интересном положении?» – Мама положила журнал на столик, подалась вперед и посмотрела дочери в глаза. Несколько секунд продолжалось противостояние взглядов, но эти секунды показались Вере вечностью. – Вера, я не знала, что ответить. Я не могла отреагировать, не проверив информацию, – продолжила мама.
– И что ответила? – Верин вопрос прозвучал чересчур бодро.
– А ты на моем месте как бы отреагировала? Конечно, это могла быть злая шутка. Или посторонние люди владеют информацией лучше, чем я?
– Откуда я знаю, кто тебе позвонил, что сказал? Может, ты что-то неправильно поняла. Я и так устала, еще не ела ничего. И вообще, мама, извини, но у меня завтра экзамен. Мне надо учить.
– Экзамен – это святое, – четко произнесла Эмма Владиславовна и снова взяла журнал.
Вера покинула мамину спальню. Эмма Владиславовна погладила сухие, как палочки, ноги – болят. Раньше она ходила дома исключительно в туфлях, но под натиском варикоза пришлось сдаться. В тапочках гораздо удобней. Но в остальном без поблажек. Уважающая себя женщина обязана и дома выглядеть достойно. Эмма Владиславовна поправила прическу, пригладив и без того ровно зачесанные назад русые с проседью короткие пряди. Сегодня она была в темно-зеленом платье с длинными рукавами и поясом, с белым кружевным воротником. Порядок во всем – жизненный девиз Эммы Владиславовны. Письменный стол под стеклом, диван, кресло да шкаф – вот и вся мебель. Белый подоконник. Одно время на нем стоял горшок с геранью, но цветок пришлось переставить в комнату дочери: сильный запах, и, как следствие – мигрень. Стену над диваном украсили почетные грамоты, дипломы, благодарности. Их столько, что можно было сэкономить на обоях – от этой мысли хозяйка комнаты всегда улыбалась. Но даже не это было главной отрадой Эммы Владиславовны. Книги. Они занимали огромный шкаф. Собрания сочинений стояли стройными рядами по томам. Разрозненные издания располагались по фамилии автора и названию.
Эмма Владиславовна извлекла четыре книги из первого ряда верхней полки и достала находившуюся за ними шкатулку. Вытерла ладонью пылинки с глянцевой крышки, на которой звенела бубенцами тройка да горланила песни под гармошку развеселая свадьба.
«Топ-топ, топает малыш», – пропела Эмма Владиславовна, заметно фальшивя, и убрала шкатулку на прежнее место. По натуре внимательная к деталям, она давно заподозрила неладное. Теперь, после разговора с дочерью, все встало на свои места. Итак, что мы имеем, подытожила мысленно Эмма Владиславовна:
– незапланированная беременность;
– отсутствие мужа;
– необходимость продолжать обучение.
Если сложившуюся ситуацию пустить на самотек, размышляла она, это будет означать конец спокойной жизни. Нельзя однозначно сказать, что дети – это радость. Дети бывают разные. Кому это знать, как не педагогу. И отсутствие мужского воспитания может привести к избалованности ребенка, комплексам, проблемам. Вера еще молодая. У нее все впереди. Эмма Владиславовна устало прикрыла глаза.
Закрывшись в своей комнате, Вера упала ничком на кровать. Швырнула на пол подушку. Забарабанила руками и ногами. Но беззвучно, сдерживаясь. Вскочила. Погладила цветы на подоконнике. Герань заблагоухала так, будто невесть сколько ждала этой встречи. Вера открыла окно. Влетевший в комнату ветер тут же раскидал по комнате тетрадные листки. Вера бросилась их собирать и замерла перед зеркалом. На нее глядело толстое, красное, лохматое страшилище. Она приблизилась к зеркалу, чтобы прикоснуться своим носом к носу страшилища. Страшилище от этого стало еще страшнее.
«Что делать? Признаться? Не сегодня, точно. Может быть, завтра, после экзамена. Особенно если получится сдать на отлично. Или через неделю. Но не сейчас. Завтра действительно тяжелый день. Надо спрятать подальше комбинезончик и взять конспекты.
У Веры заныли зубы. Она отдавала себе отчет, что боится человека, который должен быть самым близким, самым любимым, самым родным. Она была практически уверена, что мама давно догадалась. И придумала эту ложь про странный звонок. Спросить прямо ей не позволяет что-то. Наверное, страх потерять контроль над ситуацией. Страх, что Вера приняла решение самостоятельно. Нет, пожалуй, другое. Боязнь интимных тем. Все люди как люди, живут просто. Но не мама.
При этом Эмма Владиславовна умела добиваться своего, не останавливаясь ни перед чем. Считала себя самой умной. Вера знала многие мамины уловки. Видела. Но одно дело, когда они направлены на других. Да, это неприятно и стыдно, будто замешана сама. Испытать же такие уловки на себе оказалось неприятно вдвойне.
Вера по-своему любила маму. Вера гордилась мамой. Но Вера всегда хотела немного другую маму. Как у Светы, лучшей подруги. Света обнималась со своей мамой, тетей Надей, ходила с затейливо заплетенными косичками, заказывала к обеду паровые котлетки, гречневые блинчики, куриную лапшу. Тетя Надя и Веру привечала: угощением, вниманием, добрым словом.
– Какая же ты красавица, Верочка, – приговаривала она, расчесывая длинные Верины волосы, – вырастешь, парни штабелями к твоим ногам падать будут.
Девчонки смеялись, потому что не понимали, что такое «штабелями» и почему падать будут.
Тетя Надя научила девчонок мыть пол так, чтобы мусор не скапливался в углах.
– Закругляйте тряпку-то, закругляйте. Ничего не оставляйте. И воду чаще меняйте, нечего лениться, – объясняла она спокойно и терпеливо.
Научила разговаривать с растениями.