Вера и рыцарь ее сердца. Книга пятая. Седьмое небо
Шрифт:
– Катя, кто тебя за язык тянул, когда выпускные экзамены на носу! Ты бы могла, хоть раз, скромно промолчать. Что Есенину от того, что кто-то голодный читает его стихи, он не пострадает, а ты …
– Нет, мама, ты ничего не понимаешь в отношениях между детьми и их учителями. Она поставила «двойку» за мое последнее сочинение, за его содержание. Я пыталась игнорировать эту «двойку», так Марина Семеновна под шкуру ко мне стала лезть.
– Ты – говорит, – что такая недовольная сидишь? Да, слог у тебя корявый, деревенский, и твое сочинение не придерживается правильной схемы по изложению материала. Приехала из дикой Сибири в наши трущобы,
– Она предложила тебе дополнительные уроки по литературе? Катенька, мы заплатим ей, если надо будет.
– Нет, она мне сказала, что мой «поезд ушел»!
Тогда-то и Вера поняла, что наступила беда: Кате не сдать выпускные экзамены при таком раскладе вещей.
– Что делать? Может быть, на эти месяцы тебе опять вернуться в Андрюшино и пожить у тети Вали? Ее Настя наши пороги оббивала столько лет, пусть теперь тетя Валя позаботится о тебе до окончания средней школы. Всего, на каких-то, 3-4 месяца.
– Мама, как бы я этого хотела. Я очень хочу вернуться в наше родное село. В Андрюшино меня все знают. Там я хорошо сдам выпускные экзамены. Обещаю!
– В Андрюшино все знали не тебя, а меня. Запомни это и не шали там без надобности!
Вера с Катей еще никогда не говорили по душам. Может быть, этому мешала разница в возрасте? Но, прежде всего, Вере не хотелось выставлять себя на суд дочери, но не потому, что она боялась дочернего осуждения или заботилась о своем материнском авторитете, а потому, что она не хотела вешать на девочку свои жизненные проблемы и терпеливо ждала ее взросления. Женщине казалось, что этим ожиданием она оберегает души своих детей от жестокости мира.
Да, и сама Катя не стремилась к близости со своей мамой, в уверенности того, что та все равно не сможет понять, как тяжело быть ее старшей дочерью.
Катя слышала, как мама поела рыбу и ушла в свою спальню. Девочку с каждым часом все сильнее мучил голод, но она не хотела терять своего лица перед мамой. На завтра намечалась контрольная по математике, поэтому Катя усиленно занималась, сидя на раскладушке в своей спальне.
Поздно ночью, убедившись, что мама крепко спит, крадучись, отправилась она на кухню. Голод – это вам не тетка из деревни. Он скручивал желудок и призывал Катю к активным действиям. Не включая свет, девочка села за кухонный стол перед сковородкой, прикрытой тарелкой. На тарелке лежали кусочек старого хлеба и вилка.
Рыба, пропитанная шурпой, оказалась не просто вкусной, а бесподобно вкусной, гораздо вкуснее той квашеной капусты с рисом, которую они с мамой ели три последних дня.
Да, Катя не имела права роптать на бедность. Вот уже пошла третья неделя, как она вернулась в Гурьевск из Андрюшино, и теперь даже эта чужая холодная кухня была для нее роднее, чем та сибирская деревня, в которой прошло ее детство.
Зачем она спешила вернуться
На мамины деньги она накупила кучу красивых и модных вещей для себя и для своих деревенских друзей, но Андрюшино встретило Катю сибирским морозом и равнодушием.
Как такое могло случиться?
Тетя Валя не обрадовалась приезду Кати и сразу стала готовиться к ее отправке обратно, в Калининград, словно Катя была не человеком, а какой-то посылкой.
– Катя, кто тебя сюда звал? Я по телефону отказалась тебя принять на жительство. Твоя мама дозвонилась ко мне слишком поздно, когда ты уже ехала в поезде на Тюмень. И без тебя, моя ты хорошая, забот мне хватает по горло. Видишь, мой муж, Павлик, каждый вечер напивается, а Настюха перед всей деревней юбку задирает, черт ее дери. Твоя мама сказала, что у тебя есть деньги на обратную дорогу, … так давай их мне сюда, я их схороню для обратной дороги. Я попробую договориться с лесниками, чтобы на их машине тебя доставить в Тюмень, а, заодно, я своего старшего брата в городе навещу. … А, пока сходи в баню, она с утра протоплена.
Школьные подруги тоже не радовались возвращению Кати Лебедевой в деревню. Кому из девчат понравиться приезд их заносчивой соперницы, а ее бессменная подруга Настюха, уже переспала с Игорьком, которого Катя собиралась провожать в армию, как его подруга. Теперь Настя задирала свой курносый нос, гордясь тем, что переплюнула Катю в отношениях с парнями, и ее доступность пользовалась спросом у деревенских ребят.
Катя быстро осознала, что она лишилась звания кумира Андрюшинской молодежи, и дружбой с ней никто уже не дорожил. На нее смотрели свысока, как на беглянку, которая не прижилась в городе и прибежала обратно в свое родное болото.
Если раньше ребята побаивались ее острого язычка, то теперь парни могли при ней недостойно шутить и сквернословить. Нет, такого обращения Катя терпеть не собиралась.
– Что я забыла в этой деревне? Я свой диплом о среднем образовании получу не где-нибудь, а в большом городе!
По дороге в Тюмень, она молчала. Размышляя о том, почему все случилось не так, как обещалось, она поняла, что возвращаться назад – это привычка трусливых слабохарактерных личностей, а она не такая, она сможет и в городе пробиться в дамки!
Только по приезде в Москву Катя обнаружила, что остаток денег, в сумме 500 рублей, которые она не отдавала тете Вали, а спрятала в задний карман своих спортивных брюк, исчез. Думать о том, кто украл деньги, уже не имело смысла, потому что билет из Москвы в Калининград ей купить было все равно не на что.
Что делать?
Постепенно суматошный Московской вокзал становился тем единственным пристанищем, где сосредоточилась ее жизнь. За окнами весело посвистывал ветер, суетились пассажиры и никто не обращал на Катю внимание.
Времени было достаточно, чтобы оценить свое положение, как безнадежное. Мама осталась в Калининграде, куда Кати без билетов добраться не могла, у нее не было денег даже на телефонный звонок дяде Саши.
Да, и зачем всех родных беспокоить? Катя вполне самостоятельный человек, чтобы решать самой свою судьбу. Жаль, что ее попутчик по купе в поезде Тюмень-Москва, симпатичный паренек, не взял ее с собой на золотые прииски, он в Москве первым вышел из вагона, затерялся в толпе и пропал.
День клонился к закату, а она все сидела и сидела на скамейке в зале ожидания и томилась собственным бездельем.