Вера и рыцарь ее сердца
Шрифт:
От огорчения за свой литературный провал Вера после экзамена пришла домой, как ненадёжно падший человек. Она закрылась в своей комнате и проплакала весь оставшийся день, уткнувшись носом в подушку. Оплакивать свое будущее ей помогало осознание того, что с тройкой по сочинению дорога в институт для нее закрыта. Поступать в медицинский институт Вера решила без протекции и строго предупредила маму, что если вскроется ее участие в решении приемной комиссии, то она пойдет работать дворником.
Узнав о тройке, полученной дочерью по сочинению, Римма вместо дачи после работы прибежала домой. Зареванный вид Веры, лежащей пластом на диване, был по истине ужасен, и такое положение вещей в доме требовало ее немедленного вмешательства.
– Ты почему
– Вера, повторяю, что случилось? Ты будешь отвечать или надо щипцами слово из тебя вытягивать?
Несчастная девушка приподняла голову от подушки и, сдерживая рыдания, проговорила: – Мама, ты ведь сама знаешь о моей тройке по сочинению! Я провалила экзамен! После тройки есть только двойка. Прости меня, пожалуйста, я заслуженно страдаю. Оставь меня, пожалуйста, одну.
Выговорившись, Вера опять уткнулась носом в подушку, а сама подумала про себя: «Так мне и надо! Мой удел погибнуть в печали, как неполноценной личности! И пусть голод будет мне расплатой! … Но за что?»
– Слезами, Вера, тройку не исправить. Тебе предстоит еще четыре экзамена сдавать. Так, будь добра, не оплошай еще раз! А теперь утри слезы, приведи себя в божеский вид, так как скоро будем ужинать!
Римма не собиралась жалеть свою несчастную «троечницу», она отправилась на кухню печь блины. Блины выпекались на двух маленьких чугунных сковородках. Все члены семьи любили кушать блины, с пылу с жару, с расстановкой, кто с маслом, а кто со сметаной. Вера сидела за столом с кислым выражением лица, но уплетала блины с не меньшим удовольствием, чем ее папа и брат Саша. После ужина плакать Вере почему-то расхотелось. Она поблагодарила всех сидевших за столом и тихо добавила:
– Без блинов мне было бы ничуть не легче, чем Катерине в «Грозе». Теперь из-за ее строптивого характера я окончу школу с позором!
– Не кисни раньше времени! Главное, чтобы ты не опозорилась с физикой,
Сашино утешение сестра пропустила мимо ушей, так как ценность человека он определял по его отношению к физике и по знанию ее царственных законов, а Вера к физике относилась не с распростертой душой, ее пугала холодная расчётливость ее законов.
– Из любого положения всегда есть достойный выход, – успокоил дочь Володя, очень довольный прожитым днем, вкусным ужином и возможностью посмотреть новости, потому что на даче новости не вещались.
– Перестань хныкать и не трать время понапрасну! Иди, умойся и заодно помой банки. Они стоят в ванной под умывальником. Я думаю, что это будет неплохая терапия для страдающей троечницы, а мне – помощь по хозяйству.
Так умно, не столько словами, сколько уверенной интонацией голоса, подбодрила дочь Римма.
***
Остальные выпускные экзамены Вера сдала на «отлично», и вот теперь, ночью, плетется домой одна, и ей очень хотелось прийти домой еще до рассвета. Она стеснялась своего бального платья, сшитого из дорогой белой шерсти знаменитой портнихой. Самым ужасным в этом бальном наряде была перелина, пришитая к вороту, которая делала ее похожей на Пьеро из сказки про Золотой ключик, и то, что подол платья постоянно путался между ногами.
Шагая по ночному городу, у Веры было достаточно время, чтобы вспомнить свои школьные годы, хотя вспоминать в принципе было нечего. Девушка не любила школу, и скучать по ней не собиралась. Да, и как она могла полюбить школу и ее преподавателей, если сама не знала, что такое есть любовь. Конечно, в детстве она любила родителей, любила брата, любила соседа Булата, но по окончании школы, любви в сердце девушки уже не осталось. Ее сердце о влюбленности знала только по книжкам, но кому нужен был этот книжный опыт, когда
Вера с Ларисой пришли на вечер выпускников, с мечтой встретить рассвет, как это писалось в советских романах, но для того, чтобы встретить рассвет новой взрослой жизни надо было переждать ночь в доме их одноклассника, Славы Тихого, так в тот год, застолья выпускников в школах не разрешалось.
Лариса первой ушла домой, потому что жила недалеко, в Вера присела на стул у темного окна, за которым не было видно ничего, кроме кривого отражения танцующих в комнате пар. Девушка смотрела перед собой и думала о чем-то грустном. Может быть, поэтому Алеша пригласил ее на медленный танец. Вера с недоверием подняла на него глаза, и увидела в них приветливую улыбку, может быть, чуть пьяную, согласилась на танец. Осторожно положив свою руку на его крепкое плечо, она благодарно улыбнулась Алеше
***
Алеша Равный чувствовал себя провинившимся человеком. Он никогда не знал, как ему нужно вести себя с Верой, зато он точно знал, что сегодня из-за его дурацкого поведения она убежала с выпускного вечера, а вернее, покинула его навсегда.
Когда-то, еще в начальных классах ее улыбка обладала силой короткого замыкания, и теперь от улыбки Вере, покорно танцующей с ним в паре, его первая влюбленность вновь овладела сердцем. Алеша держал талию девушки и чувствовал сладкую истому, знакомую ему с детства, и скулы сводило от желания прижать ее к груди, целовать ее детские губы, сделать ее своей. О, как бы он хотел открыться ей прямо здесь и сейчас, ведь только она одна могла сделать его самым счастливым мужчиной на свете. Мелодия песни о любви медленно подходила к концу, а Алеша молчал.
– Прости, – тихо произнес юноша, когда вместо танго зазвучали бодренький твист. Вера вновь сидела на полюбившемся ей стуле у окна и очень хотела провалиться сквозь землю и провалиться вместе со стулом. Какое-то время она пребывала в позе Роденовского «Мыслителя», а потом резко поднялась со стула, поправила сползшую набок перелину и решительно зашагала к выходу. Вера ушла с выпускного бала, который оказался увеселительной вечеринкой, ни с кем не попрощавшись.
Алеша вышел на крыльцо, ему хотелось курить. В этот момент он напоминал сам себе Иванушку – дурачка, из рук которого только что вырвалась Жар-птица, и в этот раз она вырвалась, чтобы улететь навсегда. Конечно, Алеша мог бы догнать Веру, взять ее под руку и проводить домой, но у него не хватило смелости даже окликнуть ее. Стоя на крыльце одноклассника, Славы Тихого, юноша вглядывался в темноту улицы, чтобы не потерять из виду летящее белое платье его любимой девочки. В облаке сигаретного дыма ему представилось, как бандиты преследуют Веру, угрожают ей, и как он встает на защиту своей любимой, и, может быть, тогда она бы смогла увидеть в Алеше Равном своего верного рыцаря, рыцаря со школьной скамьи.
Когда в начальной школе Веру Шевченко пересадили к нему за парту, Алеша перестал быть самим собой. Он не обращал внимания на сочувственные насмешки одноклассников из-за участи сидеть за одной партой с толстухой, ведь они не знали, что Алеша в тайне был влюблен в эту странную девочку.
Как только Вера робко села по правую от него руку, то тут же стала его королевой. Конечно, она не носила корону и не отдавала приказы, но она властно вошла в его жизнь и заняла собою все пространство за школьной партой. В ее присутствии сердце мальчика наполнялось прекрасным чувственным желанием, желанием ей принадлежать. В младших классах, Алеша Равный был худым и неприметным учеником, поэтому никто не заметил того, как Верочка взволновала его мальчишескую суть, которая состояла из влюбленного сердца, чувственной души и уверенности в том, что завоевать сердце этой прекрасной девочки Веры ему не удастся никогда. Когда она обращалась к нему с вопросом, то Алеша терял дар речи, и его нос начинал отчаянно сопливить.