Вера и власть (Империя тысячи солнц - 4)
Шрифт:
– Что-то не припоминаю. Он находился, так сказать, на периферии нашего интереса.
– Она взглянула на Тау.
– Но однажды мы с ним вступили в контакт.
– Да-да?
– Все из-за этого ужасного Габундера. Он приставал ко мне с поцелуями, потом схватил меня и угрожал покончить с собой, если я с ним не пойду. Ларгист застал нас - я слишком рано явилась к столу - и вмешался. После я поблагодарила его, а он сказал, что это его профессия, - на том все и кончилось. С тех пор я стала есть у себя в каюте, чтобы не встречаться с Габундером, и никого из них не
– А в каюту к тебе он не заходил?
Фиэрин не смогла справиться с участившимся сердцебиением и поняла, что чуткие пальцы это заметили.
– Да - один раз.
– Вот как?
– Он был совершенно пьян...
– Мы говорим о ларгисте, Фиэрин, если ты еще помнишь.
– Ах да. Мне трудно сосредоточиться, когда ты массируешь мне чакры, я думаю совсем о другом.
Он с улыбкой убрал руки.
– А так?
– Так лучше.
– Она медленно потянулась, скрывая ускоренный бег сердца, подставила ладони под струи воды и вновь повернулась к Тау.
– Вряд ли Ранор мог питать интерес ко мне с моим запятнанным именем. За едой он сосредотачивал внимание на особах высшего ранга - згиосе Хамамуре и Эмме лит-Кил-Дофник.
– Оба человека, которых она назвала, таинственно исчезли вскоре после гибели ларгиста.
– И он никогда с тобой не заговаривал, ничего тебе не предлагал?
Фиэрин гордо выпрямила спину и шею:
– Я не давала повода для каких-либо предложений от лиц его круга.
Брови Тау слегка шевельнулись при столь неверном истолковании его слов, но он ничего не сказал и поднялся на ноги.
– Спасибо, дорогая. Оставляю тебя в твоем воображаемом саду.
– Ты скажешь мне, когда что-нибудь узнаешь?
– Она улыбалась, склонившись над водопадом. Холодная вода орошала кожу, смывая память о требовательных пальцах Тау.
Он утвердительно поклонился. Она не разглядела ни иронии, ни угрозы в его лице и руках. Он ушел, и она обратила свое лицо к водопаду, продолжая скрывать свою реакцию на случай, если за ней наблюдают. Не трогая того места под мышкой, где лежал, плотно прилегая к коже, зашитый чип, она возликовала.
Он поверил мне, поверил!
– Она ничего не знает, - сказал Тау Шривашти, бросив чип на низкий черный столик перед собой.
– Мы проверили всех, кто летел на этом корабле, и это заставляет меня предположить невозможное: ларгист действительно был столь наивен, что не сделал копии своего чипа.
– Да и этот испорчен треклятым нейробластером, - проворчал Штулафи Й'Талоб, Архон Торигана.
– Почему вы не велели своему наемнику воспользоваться ножом?
Гештар аль-Гессинав позволила себе вздохнуть свободно, впервые с тех пор, как услышала, что ларгист, присутствовавший при артелионской бойне, направляется на Арес.
Шривашти дернул плечом:
– Я сказала ему, что все должно быть сделано тихо, - нож подразумевался сам собой.
"Это потому, что твой подручный пользуется только ножом и ядом", подумала Гештар, взглянув через комнату на Фелтона, безмолвного длинноволосого слугу, почти не отходившего от Тау в эти напряженные дни. Если бы ларгиста
– Это вполне возможно, - сказала она, - быть искушенным в делах света, но наивным в политике. За примером далеко ходить не надо.
Ториган повернул к ней свое массивное тело и прищурился.
– Да, верно. Ваннис Сефи-Картано. В светских навыках обскачет любого ларгиста, а вот в политике...
Гештар терпеть не могла людей, говорящих то, что и так ясно. Это часто служит признаком если не глупости, то отсутствия тонкости. Но Ториган уже много лет был для них полезным человеком. Дождавшись пары, она сказала:
– Не надо забывать, что Ранор курировал петицию Ансонии - планеты, не имеющей никакого значения.
– Значит, его и в правительстве считали наивным, - сказал Ториган, снова вызвав раздражение Гештар.
– Главное здесь в том, - сказал Шривашти, вернув к себе их внимание характерным для него медленным жестом, - что больше, как видно, не осталось никаких свидетельств того, что случилось на Артелионе.
– Архон закончил на вопросительной ноте, видя, что Й'Талоб намерен что-то сказать, и с поклоном уступил ему слово.
– А старый нуллер? Я точно видел там какого-то нуллера.
Гештар опять подавила раздражение. Тот нуллер на Энкаинации, безусловно, погиб вместе со всеми остальными.
– Старик - не единственный нуллер среди Служителей, - сказала она.
– И если бы профет обладал какой-то информацией, он уже огласил бы ее, разве не так?
– добавил Тау.
– И скорее всего связался бы со мной - мы ведь дальние родственники.
"Вот оно что, - подумала Гештар.
– Почему же наш друг Тау не упоминал об этом раньше?" Пока Штулафи говорил что-то о нуллерах, она обдумывала способ проникновения в банки данных Тау.
– Учитывая отсутствие новой информации, - сказал он, - мы, я полагаю, должны попытаться забыть о прискорбном решении, которое вынуждены были принять, и заняться другими делами. Наши друзья ждут нас в соседней комнате. Как вы, должно быть, уже догадались по внезапности моего приглашения, я не далее как сегодня узнал, что миссия по спасению Панарха провалилась.
Гештар подавила приступ острой радости. Геласаар Аркад мертв. Полжизни я надеялась дожить до этого дня.
– Это может избавить нас от некоторого количества утомительных усилий, если мы договоримся между собой, - добавил Тау.
– О чем?
– пробурчал Штулафи.
– Молодой Брендон никого из нас в свой Малый Совет не возьмет после того, как мы пытались отнять у него власть.
Гештар стиснула губы. Она знала, что Шривашти наблюдает за ней - было бы грубой ошибкой самой напоминать этим двоим, что ее тогда среди заговорщиков не было.
– Мне думается, он реалист, - сказала она.
– На той встрече, за исключением последнего момента, когда Харкацус вышел из себя, речь шла только о единстве. Мы представляем важные деловые сферы - вряд ли он будет настолько глуп, чтобы отворачиваться от нас.