Вера Петровна. Петербургский роман (Роман дочери Пушкина, написанный ею самой)
Шрифт:
И погрозив пальцем, она добавила:
— Остерегайся возбудить мою ревность, вызвать мою месть. Она будет ужасна и приведет к нашей общей гибели. Не забудь, что ты в моих руках!
— А ты в моих, — сказал с затаенной яростью Борис.
— Конечно. Но тебе больше терять, чем мне, так как я с радостью пожертвую своей жизнью, если должна буду отомстить… Теперь позволь мне уйти, Борис. Я должна побыть одна.
Эти последние слова она сказала в своей обычной манере. Ужасное возбуждение и нервное напряжение, которые ее поддерживали, сразу
— Любочка, оставайся со мной. Ты меня совсем не поняла, я не думал…
Но она выскользнула из его рук и ушла. Борис остался на месте, как будто прирос. Когда Любочка исчезла из вида, он дал волю своей ярости. В неистовстве топал ногами и протянул в сторону ушедшей Любочки кулак.
— Проклятая ведьма, — говорил он ей вслед. — Ты осмеливаешься грозить мне? Говоришь, что я у тебя в руках? Дура! Ничего нет у тебя в руках. Письма сожжены, никаких доказательств против меня нет, а твоим глупым словам никто не поверит. Не буди во мне тигра, глупое создание, а иначе без сожаления уничтожу тебя.
Он продолжал, стоя, размышлять. «И из-за этой влюбленной девчонки я не могу ухаживать за прелестной Дарьей. Неслыханная тирания!.. Но нужно быть осторожным, чтобы малышка не затеяла скандал».
Потом он повернулся и пошел в зал.
Огромный зал, в котором устраивалось театральное представление, занимал два этажа в центре дворца. Справа и слева от зала располагались комнаты для приема. Так как планы строительства делались в Петербурге, то тамошние архитекторы в оценке масштаба руководствовались запросами столичного города.
При предшественнике Беклешова, старом и жадном, боковые комнаты едва ли когда-нибудь открывались. Борис, напротив, как ярый кутила, умел всеми возможными способами занять и себя и других. Он был сердцем и душой всех увеселений. Их проведение он сам разрабатывал во всех деталях. У Веры не было охоты заниматься такого рода делами.
Мастеровые работали вовсю, чтобы закончить все приготовления к вечеру. На сцене плотничали, стучали молотками. В зале суетилось много людей, чтобы расставить стулья, лампы и цветы в нужном месте. Борис стоял посреди этого хаоса, как полководец, и отдавал приказы. И пока все его указания не были выполнены, он не сдвинулся с места. Наконец, увидев Карцова, входящего в зал, он решил, что может уйти.
— Даже здесь преследуете меня с делами, Федор Васильевич? — шутя крикнул Борис. — Ну, давайте, только быстро, у меня для вас мало времени.
— Извините, ваше превосходительство, что мешаю, но я к вам не по делам службы. Моя жена поручила мне…
— Как идут дела у любезной Дарьи Алексеевны? — перебил его Борис. — Я надеюсь, она хорошо выучила свою роль!
— Свою роль она знает превосходно, — отвечал Карпов, очень польщенный тем восхищением, которое высокий шеф питает к его жене. — К сожалению, Дарья Алексеевна не вполне здорова и просила меня передать вашему превосходительству, что она опасается, что не сможет прийти
— Это был бы ужасный удар, ведь она должна играть, — рассерженно сказал Борис. — А что случилось с вашей женой, Федор Васильевич?
— Сильная мигрень, ваше превосходительство.
— Ах, старая история! К счастью, я знаю, как лечить эту самую мигрень. Ваша жена должна на вечере присутствовать, ведь она играет! Я поспешу к ней, захватив средство из моей домашней аптеки, оно должно помочь… Вы можете пока пройти в мой кабинет, Карцев. Там вы найдете на моем письменном столе акты, которыми мы с вами потом займемся. Пожалуйста, прочтите их до моего возвращения. Я тут же вернусь.
— Ваше превосходительство так любезны, — сказал директор канцелярии, провожая Беклешова глубоким поклоном.
Карцов последовал данному ему приказанию и пошел в кабинет губернатора. Там он провел много времени. Его хватило на то, чтобы не только прочитать акты, но и выучить их наизусть. Наконец вбежал Борис.
— Я заставил вас ждать, дорогой Федор Васильевич. Но мое лекарство, слава Богу, опять отлично помогло. Мигрень почти совсем прошла, и ваша жена появится на вечере… Но, однако, сейчас позже, чем я думал, — сказал он, посмотрев на часы. — Наши дела перенесем на завтра. А сейчас займемся туалетом… До свидания.
Он кивком головы попрощался со своим директором канцелярии, который, будучи счастлив в связи со столь быстрым выздоровлением своей жены, поспешил домой.
Беклешов быстро переоделся и направился к жене, которая еще была в туалетной комнате. Любочка лежала в маленьком кресле и, болтая, ждала окончания туалета. С веселым лицом вошел Борис.
— Вера, — сказал он, — забыл тебе сегодня утром сказать, что я пригласил одного помещика из нашей губернии, господина Дьякова. Он остановился по делам на несколько дней в Ярославле. Ты не возражаешь?
Иногда даже в домашней обстановке он вел себя с женой вежливо и по-дружески. Но, как правило, солнечный свет появлялся ненадолго.
— Хоть я и не знаю господина Дьякова, хорошо, что ты его пригласил. Не забудь только мне его представить.
Борис украдкой посмотрел на Любочку, чтобы узнать, в каком она сейчас настроении. Она была в хорошем настроении, и то имя, которое несколько часов тому назад послужило поводом к скандалу, казалось, не оставило никакого следа. Поговорили еще о каких-то пустяках. Вдруг внимание Бориса привлекло платье Веры.
— Как, ты хочешь появиться на празднике в этом простом платье?
— Как видишь, это мое желание, — отвечала Вера. — Но почему я не могу его надеть?
— Потому что я нахожу это смешным и неуместным. Ты, жена губернатора, появляешься в платье, которое пристало носить девчонке. Не правда ли, Любочка? — обратился он к ней. — Вы ведь разделяете мое мнение?
При свидетелях он не говорил Любочке «ты».
— Я нахожу, — сказала Любочка, — что белое платье без украшений очень идет Вере.