Вера Петровна. Петербургский роман (Роман дочери Пушкина, написанный ею самой)
Шрифт:
Как и большинство мужчин, он питал особый интерес к юной Вере, которая все более вызывала его живую симпатию. Так как его чувства не встречали взаимности, он заключил, что сердце Веры не свободно. И это не только не отвратило его от мысли домогаться ее руки, но, наоборот, разожгло его желание. Его деспотичный вспыльчивый характер не переносил ни возражений, ни сопротивления. Когда он встречался с сопротивлением, первое, что он хотел сделать, — сломить его.
В этот вечер он, будучи в особенно хорошем настроении, был окружен дамами, которых беспрестанно веселил.
— А где же Вера Петровна? — спросил он ее старшую сестру. — Я ее видел
— Почему вы все время интересуетесь моей сестрой, Борис Иванович? Это по меньшей мере прискорбно. Вместо того чтобы думать об отсутствующих, вы могли бы обратить внимание на присутствующих.
— Это я и делаю все время, Ольга Петровна, и изо всех сил занимаю вас. Но разве это преступление, спросить о вашей сестре?
— Это не преступление, и вы можете о ней спрашивать сколько вам угодно, но я нахожу ваше поведение негалантным.
Этим Ольга закончила разговор, а Беклешов вернулся к оставленным им дамам.
Вера и Владимир медленно бродили рука об руку по удаленным уголкам сада. Деревья и постепенно сгустившиеся сумерки скрывали их от любопытных взглядов. Они говорили о первой любви, вечной и всегда новой. Юные сердца переполняло счастье, которое каждому дается испытать один раз в жизни. Робко прижимаясь к любимому, Вера спросила:
— Сейчас я чувствую себя такой счастливой, что испытываю страх, когда думаю о будущем и спрашиваю себя, что скажут ваши родители, когда узнают о нашей любви, что они скажут о нашей помолвке? Ваш отец выглядит таким важным и ваша матушка так холодна и высокомерна, что я боюсь их. Конечно, они не захотят видеть меня своей невесткой.
— Будьте спокойны, моя милая Вера, и не думайте о плохом. Если бы Вы знали моих родителей, как я их знаю, вы бы не говорили так. Они — лучшие люди на земле, которые никогда мне ни в чем не отказывали.
— Не знаю почему, но ваши слова впервые в жизни меня не убеждают. Ваши родители, конечно, строят большие и честолюбивые планы насчет вашего будущего, и они согласятся женить своего единственного сына, по меньшей мере, только на княжеской дочери. Я не слишком знатна для них. Моя мать уже давно полюбила вас всем сердцем. Когда я сегодня вечером рассказала ей о вашем письме, она плакала от счастья, узнав, что мы объединим наши судьбы. Но с вашими родителями дело обстоит иначе. И от этого у меня тяжело на сердце.
— Вас преследуют воображаемые призраки, Вера. И то, чего вы боитесь, не случится. Мои родители никогда не говорили со мной о свадьбе, и их возможные планы на этот счет мне поэтому совсем неизвестны. Но я не сомневаюсь ни на мгновение, что если войду к матери и скажу ей, что обещал сердцем и что должен избрать Веру Петровну Громову женой, а иначе мне не жить, то получу ее благословение и, благодаря ей, согласие отца.
— Ах, вольно вам так говорить, мой любимый Владимир. Но чтобы положить конец мучительной неизвестности, обещайте мне поговорить с вашей матерью еще сегодня и дайте мне знать как можно быстрее об ее ответе.
— Я сделаю это обязательно. Я не могу более скрывать от отца и матери тайну, от которой зависит вся наша жизнь.
— Когда я вас снова увижу, Владимир, чтобы из ваших уст узнать решение моей судьбы?
— К сожалению, не скоро, так как завтра я возвращаюсь в полк, по меньшей мере на восемь дней. А в следующую неделю двор устраивает бал в Петергофе, и я должен присутствовать на нем. Но если Вы получите приглашение, и я на балу под звуки музыки прошепчу
— Вы полагаете, Владимир? — ответила Вера, и при мысли о бале ее глаза радостно заблестели. — Вы знаете, что я не представлена ко двору, еще ни разу не была в свете и, конечно, не получу приглашение на этот праздник. Но как было бы хорошо попасть туда.
— Тогда предоставьте это мне. Но как отнесется к этому ваша мать?
— О, мама не скажет «нет», если я ее как следует попрошу и если царь даст свое согласие.
— Этого достаточно. Ведь этот бал — просто дачное увеселение и не приурочен к празднику. Поэтому никто не будет смотреть, представлены ли вы формально царице, которая знает вас с рождения. Так как Ольга и Любочка там будут, то я испытаю свой дипломатический талант и проведу вас с ними. А до той поры нам надо набраться терпения, моя дорогая Вера. Помните, что вы — всегда в моей душе.
Эта неожиданная возможность попасть на бал, первый в ее жизни, отогнала грустные мысли, охватившие Веру. При мысли о бале согласие родителей Владимира на их брак показалось не такой уж непреодолимой преградой, как ей думалось еще несколько минут назад. Живой и радостной Вере легче верилось в светлые стороны жизни.
В веселом настроении Вера и Владимир вернулись к обществу, которое постепенно собралось на террасе вокруг чайного стола. Петр Модестович сидел за столом в центре общества в расстегнутом сюртуке, как паша, с неизменным чубуком в руке и благоговейно наблюдал за синими клубами дыма, вылетавшими из трубки. Мария Дмитриевна, любезная и внимательная хозяйка, не покидала свое место за самоваром, всегда готовая предложить гостям чашку чая.
Лишь только Вера появилась в кругу света, отбрасываемого лампой, как Беклешов встал рядом с ней. Бросив на нее быстрый взгляд, он спросил:
— Вы нас надолго покинули, Вера Петровна. Могу я спросить, где вы были все это время?
— Вы, должно быть, чувствуете в себе способности к шпионской службе, Борис Иванович? — быстро последовал ответ в форме вопроса. — Но спрашивать вам нет нужды. Ваша проницательность подскажет вам ответ.
Слова юной дамы были тем более неприятны Бек-лешову, что его отец занимал высокий пост в секретной полиции. Сын в полной мере почувствовал яд направленной в него стрелы, но показал это лишь на мгновение. Оправившись, сказал со смехом:
— Я так страстно тоскую по вам, а слышу вместо благодарности одни неприятные слова.
— Если вы хотите избавиться от тоски, не обращайтесь за этим ко мне, я не смогу вам помочь, — ответила Вера с легкой усмешкой.
Она отошла от него и присоединилась к кругу своих подруг.
— Насмешкой хочешь отделаться от меня, — сказал Борис про себя вполголоса, и злая гримаса исказила его лицо. — Подожди, моя дорогая. Последнее слово между нами еще не сказано.
Разговор этот остался почти незамеченным, а вечер прошел приятно и весело, пока, наконец, Владимиру Островскому не вывели коня. Все провожали графа вниз по лестнице, а юные дамы, любившие графа, хотели взглянуть, как он прыгнет на коня и поскачет. Госпоже Громовой, также провожавшей его, он поцеловал на прощанье руку с какой-то необычной сердечностью. При этом он так заглянул ей в глаза, как будто хотел проникнуть ей в душу. Мария Дмитриевна ласково отвечала ему. Казалось, она заранее давала свое благословение. Бросив быстрый сердечный взгляд на любимую, он, как вихрь, промчался через ворота, и в тишине ночи еще долго слышался стук копыт.