Вера после Катастрофы

Беркович Элиэзе

Свидетель после Катастрофы

Однако оправдывает ли все, сказанное выше, молчание Бога во время Катастрофы? Как уже было отмечено, мы не пытаемся здесь объяснить, а тем более оправдать поведение Бога. Мы хотим показать, что понимает иудаизм под верой независимо от нашего современного опыта. И конечно, вполне обоснован вопрос: можно ли верить после Катастрофы? Мы, современники трагедии, склонны отвечать на него быстро и очень эмоционально. Это нетрудно понять. Мы слишком близки к Катастрофе, чувствуем себя глубоко причастными к событиям недавнего прошлого. Тем не менее важно прежде всего ясно представить себе проблему, постаравшись на время сдержать эмоции. Еврейские радикальные теологи и многие другие, менее изощренные люди, не находят иного ответа, кроме отрицательного. Но они не видят всей глубины проблемы. Ведь под сомнение ставится способ Божьего руководства миром и человеком. В сущности сомнения в справедливости Бога не могут зависеть от количества невинно пострадавших. Разве существенно, сколько было жертв? Те, кто ставит под сомнение справедливость и милосердие Творца из-за страданий шести миллионов, могут задать

те же вопросы в связи с муками одного невинного младенца. Проблема веры не зависит от того, исчисляются жертвы миллионами или сотнями тысяч. Эта мысль четко выражена Рамбаном в его труде "Шаар а-гмуль": "Дилемма теодицеи — это дилемма индивидуума… Проблема не станет менее значительной, если пострадавших будет немного. Она не усложнится, если их количество увеличивается. Ведь мы говорим не о человеке… Все дела Его совершенны, все пути Его праведны. Тут невозможны обман и извращения". Трудно оценить значение этого высказывания, поддавшись эмоциям. Как можно сравнить страдания одного человека и множества людей? Кто посмеет поставить на одну доску смерть одного ребенка и гибель полутора миллионов еврейских детей?! Если мы судим деяния человека, то подобные сравнения недопустимы. Тогда имеют смысл утверждения о большей или меньшей несправедливости. Трагедия одного человека несопоставима с мучениями миллионов. Вина убийцы одного человека отлична от вины убийцы многих людей. Нет более ужасного преступления, чем планомерное уничтожение нацистами евреев. Но когда речь заходит о деяниях совершенного Бога, мы сталкиваемся с абсолютными категориями. Страдания одного невинного так же непостижимы, как страдания миллионов. Разницы нет не потому, что страдания миллионов значат так мало, а потому, что абсолютно справедливый Бог не может быть "чуточку" несправедливым. В сфере абсолютного мельчайшая несправедливость становится абсолютной. Бесконечно милосердный Бог не может иногда проявлять безразличие. Безразличие Бесконечного — это бесконечное безразличие. Так Элиша бен Абуя потерял веру, столкнувшись со страданиями одного невинного. Альбер Камю в своем романе "Чума" касается этой проблемы. Он описывает священника, славящего Бога, пославшего кару на город грешников. Но его вторая проповедь — признание неразрешимости проблемы теодицеи. Что же произошло между двумя проповедями? Священник стал свидетелем мучений одного умирающего от чумы ребенка. Этого было достаточно, чтобы человек совершенно изменился. В конце концов священник умер, не вынеся душевных мук.

При правильной постановке вопроса мы увидим, что Катастрофа укладывается в вечную проблему теодицеи, рассматривавшуюся еще Эпикуром. Если Творец хочет предотвратить зло, но не может, значит, Он не всемогущ. Если Он может сделать это, но не желает, значит, Он не благ. Если же Он и может и хочет, откуда же тогда берется зло? Во все времена все верующие люди задавали себе эти вопросы. Они обсуждаются в "Государстве" Платона. Уже тогда были люди, которые считали, что раз в мире есть зло, значит Бог не участвует в истории, не интересуется земными делами и человеком. Если бы Всевышний знал, разве бы Он терпел зло, которое творится под солнцем? Эти же аргументы послужили последователям Аристотеля, утверждавшим, что Бог не занимается судьбами отдельных людей и ничего о них не знает. Таковы были предвестия того, что в наше время называется радикальной теологией.

Вопросы к Богу по поводу Катастрофы, вызванные только ее масштабами, выглядят этически спорными. Понятен человеческий ужас перед страданиями миллионов, но почему "гуманнее" мучения одного человека? Наоборот, моральнее вопрошать Бога об одной истерзанной душе. В категориях Бога размеры зла не могут иметь цены. Представлять себе это иначе — значит самому быть безразличным к несправедливости и страданиям. Предполагать, что с меньшим количеством зла можно примириться, — аморально. И действительно, трагедия европейского еврейства произошла именно потому, что человечество было готово терпеть зло поменьше Катастрофы. В этом суть вины современного человека. Если мы решаемся вопрошать о путях Всевышнего, сперва следует вникнуть в суть отношения Бога к человеку. Даже если останутся неразрешенные вопросы, правильная постановка проблемы Катастрофы позволит нам осмысленно жить дальше. Лишь представив себе широкий интеллектуальный масштаб нашей проблемы и ее решающее этическое значение, мы обнаружим, что она сводится к извечному вопросу о целесообразности мира, в котором существуют страдания невинных. Это заставит нас задуматься о том, почему и зачем Бог создал мир людей.

Безгранична ли терпимость Всевышнего? Долго ли Он будет ждать духовного возвышения человека? Никто, кроме Творца, не может ответить на этот вопрос. Сколько Бог будет терпеть свое неудачное творение — это тайна бытия. Бог "виновен" в том, что сотворил мир. Но разве Он виновен в безразличии к человеку? Насколько необъятно Его милосердие? Как определить тот момент, когда злоупотребившие данной им Богом свободой люди заслужат Его кару? Можем ли мы измерить силу Его любви даже к злодеям? Мидраш рассказывает, что когда воины фараона тонули в Красном море, ангелы на небесах, как обычно, приготовились петь свою ежедневную хвалу Всевышнему. Но Господь их остановил: "Творения рук Моих тонут в море, а вы собираетесь петь гимн?!" Приговор не исполняется с легкостью. Ведь даже "неудачные творения" — Его рук дело.

Раздумывая над уроками Катастрофы, мы спрашиваем, остался ли еврейский народ свидетелем Всевышнего, существует ли в конце концов возмездие? Нацисты пытались вытравить из человеческой души последние остатки человечности, полностью уничтожить в людях страх перед Богом. Это было восстание против всех форм морали. Однако возмездие настигло Герма-нию. Тысячелетний рейх не простоял и двенадцати лет. Вместо "великой Германии" немцы получили разделенную страну с урезанными границами.

Наказана, в сущности, вся западная цивилизация. Ведь в Катастрофе повинны не только немцы, весь Запад сочувствовал преступникам.

На протяжении многих лет народы мира относились к нацизму с пониманием и терпимостью. В этом и заключается самый трагический аспект Катастрофы. Пользуясь попустительством мирового общественного мнения, Германия смогла создать мощную военную машину, отравить умы миллионов людей и развратить правительства и общественных деятелей многих стран. Это стало возможным отчасти потому, что антисемитская пропаганда немцев благосклонно воспринималась большинством стран Запада. С помощью антисемитизма Германия добилась быстрого и эффективного распада морали многих народов. Возвышению Германии способствовали и циничные расчеты политиков. Она должна была защитить Запад от угрозы русского коммунизма. Ради этого европейцы готовы были не обращать внимания на "некоторые" нарушения демократии. Ведь в конце концов гонениям подвергли в основном евреев. Даже после того, как разразилась вторая мировая война, находились влиятельные политики и даже деятели церкви, которые надеялись на сближение между западными державами и гитлеровской Германией. Они продолжали "мудро" не замечать ужасные преступления нацистов, все еще рассчитывая организовать крестовый поход против коммунизма. Так они стали сообщниками создателей газовых камер.

Вместе с тем Запад не добился ничего. Коммунизм, который он старался обуздать, широко распространился по миру. Я говорю это без всякого сочувствия к коммунизму; я только пытаюсь проследить, как осуществляется Божье возмездие в истории. Нацизм можно было остановить раньше, если бы мир понял деморализующую силу антисемитизма. Но насмешки над евреями долго считались на Западе респектабельными. И это определило неизбежность второй мировой войны, в результате которой все прежние великие державы отошли на второй план. Даже Советский Союз и Соединенные Штаты, вышедшие из войны победителями, мало что выиграли, если их потрясающая мощь ставит под угрозу существование человечества. Еще недавно народы радостно или равнодушно наблюдали за "окончательным решением еврейского вопроса". А теперь (и это не случайно) им приходится всерьез беспокоиться о возможном "окончательном решении" судьбы всего мира. История силы обанкротилась. А ведь если бы Запад не потворствовал нацизму, мировая история пошла бы по совсем другому пути и человечество не балансировало бы теперь на грани термоядерной катастрофы. Наступил закат распадающейся цивилизации. Пришел час расплаты.

Евреям пришлось заплатить страшную цену за преступления народов, да и теперь как часть человечества они страдают от кризиса цивилизации. И все же Израиль не только выжил, но и обновился — приобрел собственное государство. Евреи всегда знали, что возвратятся на землю предков, хотя ничто в истории даже не намекало на это. Но Израиль жил верой в освобождение надеясь, что Бог не оставит Свой народ. Для евреев, которые знают, что их история не началась с Освенцима и не кончится им, создание государства после Катастрофы подтвердило уверенность в присутствии Творца. Мы распознали в этом акте Божью волю. Именно государство было необходимо народу после страшной Катастрофы. Сломленные физически и духовно, евреи не смогли бы выдержать, если бы Всевышний не подал им какой-нибудь знак, подтверждающий, что "страж Израиля не спит". Государство появилось как раз в тот момент, когда, казалось, уже ничто не могло спасти народ от исчезновения. Оно — наш спасательный трос, связывающий нас с будущим.

Думая о Катастрофе, мы должны помнить, что на ней не замыкается вся еврейская история. Проблему веры в аспекте Катастрофы нельзя рассматривать так, как будто у евреев не было прошлого и не будет будущего, за которое до определенной степени они сами в ответе. Освенцим — это еще не вся история Израиля, не весь еврейский опыт. В прошлом евреи не только испытали на себе сокрытие Божьего лика, но были также и свидетелями Божьего откровения. История евреев немыслима без деяний праотцев, Исхода из Египта, Синайского откровения, проповедей пророков. Можно, конечно, секуляризировать историю Израиля и отрицать воздействие на нее Провидения, но это никак не связано с Катастрофой. Нет большого смысла в том, чтобы объяснять всю еврейскую историю, исходя из опыта Катастрофы. Если вера в Божье откровение ни на чем не основана, то отнюдь не Освенцим этому виной. С другой стороны, если Божье присутствие в истории — достоверный факт, то Катастрофа не должна оказать на него никакого влияния.

Освенцим не может представлять проблемы с точки зрения веры для человека, отрицающего Божье вмешательство в историю. По его мнению, Бог вообще отсутствует. Лишь верующий в Провидение может быть смущен Освенцимом. Какие выводы сделает он из ужасающего Божьего молчания? Быть может, Всевышний равнодушен к судьбе человека? Но еврей знает, что это не так, ибо его праотцы поддерживали прямую связь с Творцом. Или Бог "умер"? Но разве не странно, что в прошлом Бог интересовался Израилем, а теперь "отошел от дел"? Это человек может потерять веру в Бога, но Вечносущий не может умереть. Либо Бог вечен, либо Его нет вовсе. Может быть, Бог отвернулся от Израиля в Освенциме в наказание за грехи евреев? Такое утверждение было бы осквернением Божьего имени. Какими бы ни были грехи европейских евреев, они не выходили за рамки человеческих слабостей и проступков. Катастрофой нельзя наказывать за человеческие грехи. Можно было бы сказать, что Германия заслужила такое наказание, но даже в этом случае следует быть осторожным.

Таким образом, у религиозного еврея складывается двойственное представление о Боге. Он испытал периоды Божьего откровения и Божьего отсутствия. И не только в Освенциме. Хоть Катастрофа и занимает уникальное место в еврейской истории как, наверное, самое страшное проявление Божьего молчания, все же она — лишь часть этой истории. Еврейский народ начал свое существование благодаря Божьему откровению. Он возник лишь потому, что Всевышний дал человеку частичку своего света. И потому еврей знает, что Бог не может отсутствовать вечно. Многие видели Бога даже на пути в газовые камеры. Они видели Его даже в Его сокрытии. Благодаря своему знанию о Боге еврей может найти Его даже в Его отсутствии.