Вера
Шрифт:
– Вот и готово… – выдохнул маленький чародей, подготовив последний котелок с порошком: магические приготовления убивали рутинностью и банальностью. – Пора браться за Ловца.
Взяв с плиты цилиндр, гоблин бережно установил его прямо в центр стола. Затем рядом с ним положил два тотема. Осталось начать активизировать сей магический предмет… Но для начала Дарлинг поставил поближе страшное оружие де Орко. Так, на всякий случай. Поговаривали некоторые старые маги, что при неудачном исходе активации можно и дверку сделать в мир Демонов. И тогда…
Вытащив из кармана небольшой свёрток, гоблин бережно, стараясь излишне
Странные и поистине жуткие слова срывались с маленьких кривых губ. Темные мрачные тайны хранили эти символы, кем-то старательно начертанные на пожелтевшей странице… Ужасные вещи таила история некромантии.
С каждым словом в зале становилось темнее и холоднее. Уют и тепло постепенно исчезали, словно пожираемые невидимым существом. Пленники умолкли, в ужасе вжавшись в прутья. Сама Госпожа Смерть поднималась сюда из глубин Мироздания.
Цилиндр, чья оболочка была обтянута простой свиной кожей, стал вдруг покрываться иссиня-чёрным оттенком. Затем вокруг него принялся клубиться чёрный-чёрный дым. Тотемы засветились ярко-красным огнём, и через секунду с треском вспыхнули, подняв вверх тысячи золотых искр, которые, взлетев на полметра от плиты, не погасли, а стали медленно опускаться вниз, образуя вокруг цилиндра правильную шестиконечную звезду.
Дарлинг продолжал читать заклятие, стараясь сохранить невозмутимость, хотя интересные явления, несомненно, просили изучения. До этого гоблин использовал Ловца немного по-другому – тогда и ритуалы были попроще.
По мере чтения заклятия, в зале становилось холодно, а свет от факелов был не в силах разогнать мрак. Кто-то из томившихся в клетке завыл от страха.
Всем своим существом Дарлинг чувствовал, как сила бушевала вокруг него. Страшная, неудержимая сила Смерти… Но ему было не страшно. Посох рядом, а многочисленные заклинания защиты и атаки в его голове готовы ко всем неожиданностям. Настоящего мага не запугать холодком да темнотой, хотя здесь и правда умерли и радость, и счастье, уступив место мёртвому покою.
Между тем цилиндр засветился алой аурой, и на последних словах заклинания его края разошлись в стороны, и Дарлинг в какие-то доли секунды вонзил золотую трубку в образовавшееся отверстие.
Своды пещеры угрожающе задрожали.
Труба, однако требуется не всегда. Это новомодное изобретение, облегчающая каналы подачи.
Гоблин в очередной раз вздохнул. Всё готово. Пора идти за первым пленником.
При первых глухих шагах чародея в сторону клетки все невольники завопили…
Но ничего личного. Только наука…
Шестая жертва – широкоплечий молодой тропос – наконец испустил дух. А точнее, Дарлинг позволил ему отойти в мир иной, ибо удерживать в жизни этот изуродованный кусок мяса более не имело смысла. Всё равно из его тела высосана вся энергия.
Когда тропос умирал, Дарлинг чувствовал, скорее ощущал всей кожей, как молодая душа в страданиях покидает тело… её терзания эхом проносились в сознании. Бешеный поток силы, высвобождавшийся в тот момент, был готов разорвать, свернуть, измолотить маленького гоблина. Казалось, сейчас сила поглотит его. Но затем следует яркая вспышка Ловца – и вся вырвавшаяся наружу прана попадает в заключение.
Ванна была полна крови, в которой плавало
А где же жалость? Где хоть какие-то намёки на сострадание?
Всё есть, всё есть… Ему, ученику одного из мудрейших философов и науковедов, далеко не по сердцу мучить железками других существ… и, мало того, лишать их жизней! Он не испытывает удовольствия при процессе, более того, он затыкает уши заклятием глухоты и накрывает своё зрение магической завесой видения, при которой все вещи представляются в своих наибольших составляющих, а не в естественных формах, то есть тело кажется сбором сосудов, органов, и прочего. Так легче воспринимаются живые существа. Надрез по одному сосуду, другому… Удаление сухожилия, кости, органа…
Да, он, Дарлинг, спорил с мессиром Даратасом о справедливости, о равенстве, о правде. Да, он говорил об унижении его народа. Да и, собственно, своей персоны, которая из-за дискриминации подобных ему существ лишена возможности получить статус в обществе. Но! Не будем путать философию, политику, человеческое несовершенство и её госпожу Магию! Это слово заставляет трепетать сердце. Она – путь к свершениям! Она – путь к прогрессу, к развитию. Возможно, она – путь к примирению человека и других племён! Всё возможно в этом мире при помощи волшебства. Только стоит познавать все его многогранные проявления. Пускай и такие, как некромантия, которая неизбежно оставит чёрный отпечаток на душе.
Но! Отдыхать нельзя! Ловец сейчас на самом пике активности, и нельзя долго находиться под его влиянием – есть опасность, что чудо-игрушка высосет силу и у своего хозяина.
Гоблин отложил небольшой нож, который он задумчиво вертел в руках, и, сняв заклятие временной глухоты, направился к клетке.
– Будь ты проклят, сволочь! – рявкнул самый крупный цианос, самый говорливый и самый бойкий из невольников. Маленький маг сразу пожалел, что открыл слух. – Продажный служитель тьмы!
– Ну, ну! – обиженно проговорил гоблин. – Я далеко не некромант. Я всего лишь практикую. Так, так. Значит, трое осталось. Ну что ж, кто же будет следующим… – Дарлинг прищурился на один глаз, изображая сильную думу при выборе жертвы. Один из цианосов не выдержал и завопил, прося о помиловании. – О! Вот и отлично. Сам вызвался. А ну-ка – Х’шастра! – и пленники упали на землю, не в силах сделать хотя бы какое-то движение, кроме глухих стонов и неразборчивых проклятий. – Сувистар’ Нат-ре’лит! – скомандовал Дарлинг, и одного из пленников невидимые магические потоки подняли вверх. – В ванну…
Обездвиженного узника понесло по воздуху прямо в ванну для пыток.
– Ах, проклятье! Стоп! – рявкнул Дарлинг. – Там же ещё прошлый. Сувистар’ Нат-ре’лит! – убрать труп!
Пока новая жертва висела в воздухе, те же невидимые потоки вытащили из ванны окровавленный кусок мяса, с которого потоками текла кровь, и подняли в воздух. Дарлинг мысленно поблагодарил Госпожу Магию, что для него всё выглядит по-другому. Для него кровь – миллиарды крошечных телец, сложившихся в большую материю. Выглядит не столь отвратительно.