Вердана

Малиновская Майя Игоревна

— Обскурация происходит естественным путем. Не за чем винить кого-то в неудачном эксперименте, — возразила она. — Ни я, ни те, ни еще кто-то там не виновен в естественном ходе событий.

— Очевидно, твоя прародительница не известила тебя о наличии неких приспособлений, какими вы проникаете повсюду. Императрица позаботилась, чтобы из тебя не сделали настоящую наследницу рода Дора. Из тебя все равно ничего не вышло бы. Ты научилась хорошо убивать, что устраивало императрицу. Ты была для нее вроде ручной убийцы, Вердана.

Вердана грозно фыркнула, ей

не понравилось оскорбление канцлера. Последние минуты он видел ее изумление и боль от неожиданных открытий.

— Твое сближение с Ахши было неугодно императрице, он мог бы пробудить в тебе твои дарования, пристрастив тебя к знанию. Императрица самолично дала мне задание поссорить вас. Я знал, что Ахши не питает к тебе никаких чувств, кроме любопытства, твои действия при получении этого известия не сложно было предсказать. Он мешал всем. Императрице, глупышке Явве, Раде, мне, твоим покровителям. Он был чужаком, а чужаков убирают самым жестоким способом. Окажись ты поблизости, ты вступилась бы за него. В тебе уже тогда были заметны зачатки того ума, каким ты обладаешь сейчас. Ты могла догадаться, в чем истинная причина опалы. Тебя устранили, сыграв на твоей гордыне и ревности.

Бала торжествовал. Вердана готова была разорваться изнутри от ярости. Он презрительно хихикнул.

— Бесишься, почтенная Дана Вердана из Дора? Твой разум полыхает огнем, каким пылал прежде. Сколько бы ты не отсутствовала, твоя ярость не покидала тебя ни на мгновение. Скоро я развяжу тебя. Ты будешь свободна. И даже будучи свободной, ты не посмеешь прикоснуться ко мне. Ты будешь послушной и покорной. А знаешь, что произойдет?

Лязгнуло лезвие. Тусклый металл блеснул в свете окон. Бала достал маленький флакон и вылил его содержимое на лезвие.

— Этого хватит, чтобы усмирить тебя навсегда. Будь ты трижды бессмертной, твое тело не сможет сопротивляться.

Она слабо застонала, когда лезвие вошло в бок.

— Мои откровения стоят дороже твоей жизни. Это яд, Вердана. Он будет тебя медленно убивать. Очень медленно. Но ты умрешь еще до того, как я остановлю тот конец, который вы нам приготовили. Видишь ли. Я обещал императору, что ты согласишься на его предложение. Если ты станешь императрицей, то получишь противоядие. — Он вытащил нож из ее тела и с удовольствием наблюдал, как несколько капель крови стекло на пол. — Это лучшая гарантия твоей покорности. А потом, я прикажу притащить в столицу твоего Ахши и казню его у тебя на глазах.

— Да с чего ты взял, что яд подействует на меня? — выдохнула она.

— На тебя… Подействует. Ты же не такая, как Ахши. У него было странное тело, словно под ним скрывался кто-то другой. Я травил его. Он смог выжить. Ты натуральная, совершенно настоящая. Пока еще живая. Ты получишь противоядие, когда станешь императрицей.

— Не пойму тебя, канцлер, — переводя от боли дыхание, заговорила она. — Совсем недавно ты радел, чтобы я отказалась от трона. Собирался мстить. От чего такая перемена?

— Я усовершенствовал свой план. Твои сообщники знают, что ты в плену. Посмотрим, как они тебя спасут.

Сообщил императору от твоего имени, что ты требуешь его отречься от престола, тогда ты выйдешь за него. Ты была права, он предпочел выжить. Ты вернешься в зал и повторишь это требование публично. Теперь ты невеста императора.

— Ты заставил его отречься…

— От твоего имени.

— Ты фанатик, Бала.

— Не более, чем ты. Торопись Вердана, отравление еще можно сделать обратимым. До следующего восхода яд практически не навредит тебе, а потом процесс пойдет более стремительно и через трое суток станет поздно.

— Где Ахши? Где ты его держишь? Я соглашусь стать императрицей, если скажешь, где книжник?

— В твоих дорских владениях. Его поимка — дело времени. Я берег его покой, потому что знал — он мне пригодиться.

— Ты осмелел. Не боишься, что я растерзаю тебя за такие откровения?

— Нет, Вердана. Теперь, нет. Ты выйдешь отсюда, наденешь одежды цвета своего клана, чтобы облачить в них своего супруга, ты выйдешь замуж, — сказал он самодовольно. — Твоя жизнь будет моим свадебным подарком.

Ахши жив, она знала наверняка, даже знала, где он скрылся. Все, что произойдет потом, малосущественно.

— Я согласна.

Бала ушел, появились трое, потом четверо, и еще шестеро его стражников.

Когда путы ослабли, она застонала от боли, из раны хлынула кровь. Один из стражей, не без опасения, осторожно, зажал, небольшую на вид, ранку лоскутом ткани. Он замер от страха, когда пленница фыркнула. Но потом она подняла на него глаза и сказала:

— Благодарю.

Заметив удивление на лице стража, она хотела сказать еще что-то, но не успела, рухнув ему на руки. Тот вскрикнул, заподозрив нападение. Ему пришли на помощь, оттащив тело Верданы в сторону. Она не шевелилась, без движения распласталась на каменном полу.

Самый крупный из стражей, нагнулся, взял Вердану за скулу и вгляделся в лицо.

— Канцлер умеет уговаривать, — потом он произнес оскорбление, от которого остальные замерли. — Чего испугались? Она не слышит. С каким наслаждением я убил бы ее.

— Она наша будущая императрица, — напомнил тот из стражников, что вытирал кровь Верданы.

— Мы проклятая страна в таком случае. — Страж брезгливо отпустил скулу Верданы, ее голова повернулась на бок.

Сквозь туман она слышала и понимала, о чем они говорят. Нет… Она могла разобрать их мысли. Это не обморок. Тело занемело, рана сильно ноет, ясно, что это не простой порез. Что с телом?

Ее подняли и понесли. Они думали о разном, кто-то, что ее тело слишком легкое для такой комплекции, кто-то думал, что не против взглянуть на нее без одежды, кто-то хотел удрать поскорее, чтобы вообще больше не встречаться с ней. Она слышит и хорошо ощущает пространство. Это точно не обморок.

Ее тело неудачно повернули. Рана в боку отозвалась резкой болью. «Зверь боится боли». Мысль пронеслась в ее голове и погасла, словно некая сила запретила ей думать о прошлом. Она опять следила за ощущениями. Резь в боку стихала.