Верен до конца
Шрифт:
На глазах Фроси блестели слезы, но она улыбнулась и в знак согласия крепко сжала мою руку.
Все мы, таким образом, уладили, и только не мог я с одной задачей справиться: раздобыть на свадьбу приличные брюки.
Пришлось обратиться к друзьям.
— Выручайте, ребята, — попросил я, стараясь взять шутливый тон. — Первая красная свадьба в деревне. Надо бы в новых штанах показаться.
— Да уж ради такого дела! А поднесешь чарку?
— Пьянства разводить не будем, но постараемся, чтобы горло не было сухим.
После регистрации брака в Малевичском сельсовете мы устроили
В поселковый клуб — дом бывшего попа — народу набилось битком. Пришли не только наши комсомольцы, но и много любопытной молодежи. На всех лавках полно. Потихоньку семечки лузгают, перешептываются, смеются — и все смотрят на «молодых». Всю округу интересовало, какая же она будет, первая комсомольская свадьба без попа?
Мы с Фросей сидели под развернутым кумачовым знаменем, и не знаю, кто был краснее: знамя или мы с ней. Я старался выглядеть гордым, смелым, как и подобает передовому рабочему парню, который отбросил все предрассудки. Фрося тоже крепилась, но временами на нее было жалко смотреть: она то вспыхивала, то обмирала, и я чувствовал, как дрожит ее рука. Я всячески пытался приободрить ее, шептал что-то веселое на ухо.
Пожилых в клубе было мало. Только на минутку заглянула моя мать. О Фросиных родителях и говорить, нечего — не пришли.
Помещение клуба украшали лозунги о новом быте, красные полотнища, еловые ветки. На столе стояли букеты полевых и садовых цветов. Поблескивал стеклом графин с чистой водой и стакан — их всегда ставили для ораторов, но тут они, возможно, должны были намекать на то, что жить мы должны в полной трезвости и пить только колодезную воду. По бокам от нас с Фросей сидели ее подруги, мои друзья — представители ячейки, профсоюза, из мастерских.
Поднялся секретарь ячейки, поздравил нас.
— Вы наглядно видите, товарищи, как полиняла старая жизнь. Вот они новые ростки. — И указал на нас.
Я постарался еще выше поднять голову и улыбнулся, точно меня должны были сфотографировать. Фрося, бедняжка, еще ниже наклонила голову и сидела ни жива ни мертва.
— Религия, она опиум, — продолжал секретарь, — и наш передовой комсомолец хороший слесарь Василий Козлов и его молодая жена не пожелали отравиться ею с первых дней. Мы верим, что они заживут дружно и у них не будет разных старорежимных склок, разных драк, а мир да лад… и поэтому пропадет угнетение женщин. Рабочий класс теперь обходится без попов и всевозможных культов, а кольца вообще буржуазный пережиток. Нам золота на пальцы не нужно. В будущем деньги вообще отменят, а золото пойдет коням на подковы.
Закончил секретарь свою речь такими словами:
— Раньше, когда из церкви привозили повенчанных и начиналась поголовная пьянка, все кричали «горько!». Мы же, товарищи, провозгласим молодым: «Пусть вам будет сладко!» Сладко, товарищи! Сладко!
Он налил из графина в стакан воды и выпил.
Послышался смех, все зааплодировали.
А я сидел и думал, что в кармане у одного из моих друзей припасены две бутылки водки. Стоит ли теперь их пить, может, это противоречит комсомольской свадьбе? Обещал ведь! И решил, что по рюмочке можно.
Председатель сельсовета мой дружок Гриша от
После нас поздравлял представитель профсоюза. Он тоже держал большую и торжественную речь и тоже сделал подарок. Передавая нам сверток, сказал:
— Тут и от нас что-то молодым. В кооперации подобрали. Посмотрите сами.
Среди общего оживления сверток развернули. Фросе там было готовое сатиновое платье, чулки, а мне брюки. Фрося принимала подарок, благодарила, все громко аплодировали, выкрикивали разные пожелания, а я подумал: «Вот спасибо! После свадьбы в собственные новые штаны наряжусь».
Выступали еще и другие представители, наши комсомольцы, и все желали нам разного добра в жизни. Оркестр без конца играл туш. В общем, свадьба прошла весело. Фрося под конец совсем оправилась от смущения, смеялась, и я очень был рад за нее.
В конце я взял слово и всех поблагодарил.
— Хоть нам сейчас разные попы да религиозники проклятья шлют, — говорил я, — ну да нам это глаза не выест. Мы докажем, что не «Исайя, ликуй» связывает людей, а сознательное желание плечом к плечу строить коммунизм. Спасибо вам всем, что почтили. И также за подарки спасибо.
Свадьба наша наделала немало шума. Вновь богомольные плевались.
— Разве это по-людски? — собираясь у колодца, говорили женщины. — Ведь что за столом, что под кустом — все одно. Бог-то, он покарает.
— И-и, соседка. Опозорит он девку да к другой подкатится. Коту абы сливки.
— Про него что речь, Фрося-то, бесстыжая, чего смотрела? Вроде бы и девка была пригожая, работящая, из семьи хорошей, а вон какой оказалась. А все комсомолы, они, идолы, мутят. Нет, не будет им счастья, не будет.
— Тут и сейчас видно, разбегутся они. Месяца не пройдет.
Спустя год родилась у нас девочка. Назвали мы ее Оля, крестить не стали. И тоже пошли разговоры:
— Нипочем не выживет, расшибет громом. Видано ли, крестить не понесли!
Вскоре меня призвали в армию. Было это в 1925 году, совсем мы еще мало прожили с Фросей. Как железнодорожник, я был зачислен в инженерно-технические войска. Служил в Витебске, затем был направлен в полковую школу младших командиров. Вместе со своей частью участвовал в сооружении железной дороги Орша — Лепель, железнодорожной ветки около Ораниенбаума, под Ленинградом, и дороги Овруч — Чернигов. На службе неоднократно получал благодарности командования, поощрения.
Конечно, постоянно читал газеты, ходил на политзанятия и дружил с книгой. Особенно пристрастился к произведениям Максима Горького, а также наших белорусских классиков — Янки Купалы, Якуба Коласа. В армии я вступил в члены ВКП(б), был избран секретарем первичной организации.
8
Солдат партии. — Исполнение мечты всех мечтаний. — С удостоверением комвуза. — «Моя резиденция» — колхоз «Новый быт». — Я представлен колхозникам. — Мой заместитель Ничипор Прихожий. — А ларчик просто открывался. — Разберемся спокойно.