Вереница

Синклер Элисон

Софи отвернулась от тела, споткнувшись о ящик, в котором хранились походный микроскоп, позаимствованный у биолога-любителя, и кучка предметных стекол. Был бы тут мощный лабораторный микроскоп, аппаратура для замораживания и вскрытия, приборы для биологических и вирусологических анализов… Ах да, чуть не забыла! Конечно же, электронный микроскоп – и все остальное оборудование, к которому она привыкла…

– Что нового удалось узнать? – устало спросила Софи. Да ничего особенного по сравнению со вчерашним днем. Врачи пришли к общему мнению, что на корабле наблюдается вспышка грипповидного заболевания – хорошая формулировка! – непонятного происхождения. Есть надежда, что найдут кого-нибудь, кто перенес подобное заболевание на Земле;

тогда можно будет предположить, что болезнь вызвана земными вирусами, а не инопланетными. “Все равно что искать нить Ариадны”, – заметил кто-то, но ироническое замечание осталось без ответа. В общем, по сравнению со вчерашним днем изменилось только одно: теперь они знают, что болезнь может быть смертельной. Будет ли этот случай исключительным – никто пока сказать не в состоянии.

“Кофе бы выпить!” – протянул чей-то голос. Кто-то рядом смачно зевнул, так, что аж челюсти щелкнули. Арпад переносил весь этот ритуал, даже не пытаясь скрыть свое нетерпение. Мейер попросил его высказаться насчет болезни и способов лечения, коль скоро он так уверен, что их дискуссия лишена смысла. Атмосфера в лаборатории начала накаляться.

Над стеной показалась голова одной из медсестер:

– Доктор Мейер! Доктор Рамачандрам! Можно вас на минутку?

Все понемногу разошлись, оставив Софи наедине с покойником.

* * *

Она начала вскрытие, когда зажегся свет. До того Софи объяснила убитой горем жене усопшего, что именно подразумевается под вскрытием. Похоже, бедная женщина не очень-то поняла, но поскольку морозильных установок у Софи не было, а информация была необходима, ждать она не могла. Она постаралась рассказать о процедуре как можно подробнее, а затем попросила брата и жену покойного подписать подготовленный ею документ о согласии на вскрытие, чтобы они не возмущались, когда увидят результаты ее работы.

Софи искренне надеялась, что болезнь покойного не заразна, и тем не менее попросила отнести его из лаборатории в пустующую пока часть массива, а также велела Арпаду выставить охрану, чтобы зеваки не глазели в щели. Рабочего стола тут не было, поэтому ей пришлось работать на коленях.

Она подстелила целлофан, стараясь делать это как можно более аккуратно. Вчера в какой-то момент ей с трудом удалось оторвать ногу от пола. Нагнувшись, Софи увидела на туфле грязное пятно, подошвы тоже были серые и грязные. Еще немного – и волокна проели бы в туфле дырку. Потрясающе эффективная очистная система!..

Обливаясь потом в импровизированных целлофановых маске и халате, Софи отчаянно пыталась распилить кость. У нее было такое чувство, будто она вернулась в начальные годы своей практики, когда мысль о том, чтобы распотрошить человека и оставить от него пустую оболочку и кучку влажных органов, приводила ее в ужас, – пока она не поняла, какое это сложное искусство, и не научилась четкому и упорядоченному вторжению в человеческую плоть. Но то, что она делала сейчас, было типичной халтурой. Без точных приборов и инструментов удастся получить разве что половину возможных данных, да и то картина будет смазана. Это просто никуда не годится; ей было стыдно за собственную беспомощность. Но она должна знать, твердила себе Софи. Она должна знать. Дело не только в том, что ее попросили; в конце концов, она могла и отказаться. Но она должна знать. И тем не менее она чувствовала себя скорее мясником или варварской жрицей, чем высококвалифицированным патологоанатомом. Софи так и не сумела выработать в себе способность к черному юмору и вообще к умению посмеяться над своей работой – слишком близка была к покойным сама.

Закончив, она вынула из пластмассовых чашек внутренние органы и, держа в руках головной мозг, позвала всех к себе. Повреждения мозга были очевидны для любого медика; остальным Софи пояснила:

– Думаю, мне удалось подтвердить наши подозрения. В мозгу большая опухоль. Посмотрите, какие плоские борозды… то есть извилины.

Она стерла ладонью

кровавое месиво, покрывавшее мозг, обнажила серое вещество и продемонстрировала все поврежденные места внизу, где опухоль вдавила часть ткани в ствол мозга и в основание черепа. Опухоль казалась однородной, по крайней мере на вид, хотя не исключено, что на ранней стадии воспаление началось в нескольких точках. Об этом свидетельствовали судороги больного. Почему мозг покойника претерпел такое разрушение, оставалось только гадать. Софи предполагала, что это токсический инсульт, но что его вызвало?..

– Надеюсь, теперь вы все-таки приложите побольше усилий, чтобы раздобыть мне приборы и медикаменты, – с невольной обидой упрекнула она Арпада, хотя и понимала всю несправедливость своего упрека.

Арпад бесстрастно посмотрел ей в глаза. Этот венгр был парадоксальной натурой. Чем напряженнее становилась ситуация, тем спокойнее он себя вел. Когда он пытался предотвратить катастрофу, он был настоящим диктатором, требовательным и темпераментным, но во время кризиса становился почти безмятежным. Быть может, потому что действительность подтверждала его прогнозы. А может, потому, что мир был именно таким жестоким, как он и думал.

Софи принялась за другие органы, аккуратно разложенные на целлофане. Эту часть работы она проделала вполне удовлетворительно. Органы были нормальные и здоровые – молодые органы молодого и здорового человека. Печень чуть желтовата и увеличена, кое-где видны темные пятна, однако все это не могло привести к летальному исходу. Почки тоже чуть деформированы – и это особенно бросалось в глаза, когда они лежали рядом на целлофане.

Софи отступила в сторону, пока ее коллеги копались в органах, передавая друг другу пару перчаток. Врач, обладавший художественными способностями, делал детальные зарисовки. Все понимали: за неимением средств для заморозки второго шанса у них не будет, всю возможную информацию необходимо собрать незамедлительно. Софи стояла чуть позади, нетерпеливо ожидая, когда они наконец закончат и уйдут. Ей надо было как можно скорее взять свежие образцы для микроскопа, хотя часть образцов она уже успела законсервировать в формалине, маленькую бутылочку которого захватила с собой.

Забывшись, она прислонилась бедром к стене – и когда ее поманил вошедший Арпад, почувствовала, как рвутся тоненькие волокна, впившиеся в пятно засохшей крови.

Вместе с Арпадом пришли Стэн Морган и трое его спутников; Морган брезгливо поморщился при виде ее заляпанного кровью передника. Софи отвернулась, сняла передник и положила его на выступ аргиллита, бросив сверху пару перчаток. Когда Морган представил своих спутников как членов специального разведывательного отряда вооруженных сил США, подчеркнув, что сам он – научный советник команды из НАСА, они не подали Софи руки. Морган виновато улыбнулся ей. Она внимательно оглядела его: стройный, выглядевший моложе своих двадцати пяти лет, с заостренным книзу лицом, черными волосами и темно-карими глазами, в которых отражался живой ум. В передних зубах посверкивали золотые пломбы, в одном ухе виднелись две уже заросшие дырочки – как видно, он тоже не избежал поветрия и носил когда-то серебряные гвоздики в ушах. На плече бежевого пиджака была нашивка НАСА – двенадцать звездочек, символизировавших официальных членов организации, и веер из ладоней – белой, черной, желтой и красной.

Старшим из военных был сержант Эй Джи Лоуэлл, человек средних лет и невысокого роста, скорее жилистый, чем мускулистый. Глаза у него были светло-голубые и холодные, как мрамор. Врачом представился Грегори Дровер – молодой парень с пшеничными волосами. Третий был инженер Борис Дюраскович, Врача, которого Софи видела раньше, и молодого капитана с ними не было. Заболели, что ли? Или умерли?

– У сержанта Лоуэлла заболели трое, – сказал Арпад. – Он пришел к нам, поскольку мы здесь самая организованная группа, в надежде, что мы снабдим его полезной информацией.