Вереск и бархат
Шрифт:
– Продолжай, – сказал Себастьян. Девушка сцепила руки на коленях.
– Нет, вы.
Он вытянул свои длинные ноги.
– Почему ты не выдала меня своей тетке.
Пруденс негодующе фыркнула.
– Если тетя Триция настолько глупа, что собирается выйти замуж за разбойника с большой дороги, то кто я такая, чтобы удерживать ее?
– В самом деле, кто ты? Я задаю себе этот вопрос с тех пор, как встретил тебя.
– Боюсь, вы будете разочарованы ответом.
Она сняла очки, сложила их и опустила в карман. Себастьян и сел рядом с ней в надежде на это. Он увидел тени под глазами, портящие нежную кожу, и подумал, что она
– Хорошо, что вы отыскали меня, лорд Керр. Я планировала просить у вас аудиенции чуть позже, днем. Я не думала, что вы встанете рано. – Пруденс избегала его взгляда. – Моя тетя редко поднимается раньше полудня. Я и представить себе не могла, что она может проснуться в такой час… или, что вы можете проснуться…
Себастьян пожалел девушку и поспешил объяснить:
– Я не имею понятия, проснулась Триция или нет. По моей просьбе моя спальня находится в западном крыле.
Девушка взглянула на него, и Себастьяну показалось, что он увидел любопытство в ее глазах. Он чувствовал себя мошенником. Его спальня, действительно, находилась в западном крыле по его просьбе. Но Себастьян держал Трицию на расстоянии под предлогом того, что не хотел, чтобы интимность их отношений развращала ее юную племянницу. Они обе, Триция и Пруденс, ужаснулись, если бы узнали, как отчаянно он, в действительности, хотел развратить ее.
Пруденс склонила голову и продолжила:
– Я хотела встретиться с вами, милорд…
– Себастьян, – поправил он.
– И заверить вас, что я сделаю все, что в моих силах, чтобы не быть обузой вам и тете после того, как вы поженитесь. Не знаю, говорила ли вам тетя об этом, но я могу неплохо вести детальные отчеты по домашнему хозяйству. Я могу вникать во все скучные детали управления таким большим имением, как «Липовая аллея», освободив ваше с Трицией время для посещения балов, охот и других светских развлечений, которые вы выберете для своего увеселения. Я немного стыжусь, что не имею определенного авторитета у слуг, но, к счастью, они обожают Трицию, и даже ленивые будут выполнять все распоряжения, сделанные ею или от ее имени.
Себастьян молча смотрел на девушку, ошеломленный ее просьбой.
– Я также неплохо вышиваю. Я могу выполнять несложную починку одежды, чтобы избавить вас от необходимости нанимать для этого швею.
Себастьян хотел остановить ее, пока она не обратилась с просьбой о должности горничной, но достоинство, с которым Пруденс произносила свою речь, удерживало его в молчании. Он гадал, что бы она ответила, если бы он предложил ей положение своей любовницы? Но, нет. Это было бы слишком жестоко. И слишком мало и для него, и для нее.
Голос девушки дрогнул.
– Я могу даже заниматься легкой уборкой и чисткой, если вы пожелаете.
– Чего? Моих пистолетов?
Слова вырвались прежде, чем он осознал смысл сказанного. Пруденс подняла голову. Ее широко раскрытые глаза упрекали Себастьяна за столь неуместную шутку. Пальцы девушки нервно теребили ткань юбки.
– «Липовая аллея» – единственный дом, который я знаю. Моя тетя была настолько добра, что взяла меня к себе после того, как мой отец, – Пруденс замолчала, подбирая слова, – взорвался.
Ее неловкость причиняла ему боль. Себастьян откинулся на спинку стула и спросил:
– А как насчет
Девушка холодно ответила. В ее тихих словах не было и следа жалости к себе.
– Мне двадцать лет. Я получила два отдельных предложения о замужестве в своей жизни. В течение пяти минут мне удалось разубедить обоих мужчин в том, что они любят меня. Если бы они действительно любили меня, я бы не могла даже поколебать их уверенность в своих чувствах ко мне.
Такая явная несправедливость в собственной оценке и обреченность, с которой были сказаны последние слова, неприятно поразили Себастьяна и заставили болезненно сжаться его сердце.
– И тебя устраивает та жизнь, которую ты для себя выбираешь? Ни мужа, ни своего дома, ни детей.
Девушка смущенно улыбнулась.
– Должна признаться, что я люблю детей. Однажды я надеялась иметь своих собственных.
Себастьян поднялся и подошел к окну, чтобы она не смогла увидеть его лицо и разгадать его желание: вложить в нее своего будущего ребенка. Он сжал руками край подоконника и уставился за окно невидящим взглядом, не замечая красоты ясного летнего утра.
Голос Себастьяна был резче обычного, когда он заговорил:
– Вам не нужно беспокоиться, мисс Уолкер. «Липовая аллея» будет вашим домом столько, сколько вы пожелаете.
Он услышал шелест юбок, но не решился обернуться к ней.
– Благодарю вас, сэр. Уверяю вас, вы не пожалеете.
Позади него с тихим стуком закрылась дверь в библиотеку. Себастьян прижался лбом к теплому стеклу, сбитый с толку всем тем, что произошло. Он пришел в библиотеку, чтобы просьбами, убеждением или даже угрозами получить от Пруденс согласие не выдавать его властям. А закончилось все тем, что девушка сама стала умолять его, лживого, не стоящего ее мизинца вора и негодяя, о крошечном уголке в своем собственном доме.
Что же она за женщина? И почему он не в силах прекратить думать о ней? Но Себастьян не намерен был сдаваться. Немного удачи и обаяния, и он обязательно раскроет тайну этой женщины.
Себастьян опустил руку в карман и вытащил оттуда шпильки с жемчужинами, которые носил с собой с той самой ночи, когда они встретились. Сжав жемчужину пальцами, он вновь услышал тихий шелест летнего дождя по соломенной крыше.
ГЛАВА 7
Пруденс протиснулась спиной в дверь библиотеки, стараясь одновременно удержать в руках пирог и перелистать страницу книги. Благополучно оказавшись внутри, она закрыла за собой дверь ногой. Тихий храп раздавался в тишине, и от неожиданности девушка застыла. Сердце бешено заколотилось. Когда она повернулась, чтобы уйти, пирог выскользнул из пальцев и упал на полированный паркет.
Себастьян вытянулся в кресле, положив ноги в белых чулках на табурет. Его голова была откинута назад, рот слегка приоткрыт. Книга лежала у него на коленях, сминая аккуратные складки бриджей.
Девушка понимала, что должна отскрести свой пирог с паркета и тихо удалиться. Себастьян Керр скоро будет хозяином этого дома. Если он решил лишить ее уединения в библиотеке в тишине утра, то это было его право. Но золотистые лучи утреннего солнца, заливающие спящего мужчину, казалось, приглашали ее подойти ближе. «Только один взгляд», – пообещала себе Пруденс. Она только удовлетворит свое любопытство по поводу того, что же любит читать знаменитый разбойник.