Верховный Правитель планеты Грязь
Шрифт:
Когтистая ладонь провела по его груди, оставляя царапину, а он не мог даже пошевелиться. Кончик хвоста с погремушкой приблизился к его губам и даже коснулся их… и тут в голове словно лопнула вена.
— Заблокируй Царю Царей доступ на Марс! — воскликнул Вадим и открыл глаза.
Нет больше змей. Нет больше кровати. Нет борделя. Зато появились хоть какие-то силы. Вадим стоит в зале, заваленном полуразложившимися трупами. Рядом Дног весь в крови, а неподалеку застыл Черный маг. В руках тритингулятор. Ужас, он ведь даже не вспомнил о нём, когда заходил в публичный дом! Его раздели, а он и не подумал о тритингнуляторе! По лбу течет
— Твоя главная задача — убедить Верховного Правителя открыть Землю для Галактики, — сказал Дан строго.
Петрович глядел на голограмму и робота рядом. Позади него в темном углу притаилась Тка. Два суперкомпьютера. Один служит непонятному богу, другой правит целой Галактикой. А от него, старого казака, зависит чуть ли не судьба всех планет этой Галактики.
— Что такого важного в Земле? — спросил Петрович. — Почему это так важно для вас и что значит "открыть"?
— Сказать по правде, мы не знаем, — сказал Штэрнэнтц беззаботно.
— То есть как? — не понял Петрович.
— Не забывай, мы — машины, — пояснил Дан. — Как только дело касается какой-то мистики или еще чего подобного, мы не можем этого даже понять. Поэтому в Совете Галактики всегда есть кто-то еще. Штэрнэнтц очень хорошо управляет Галактикой, отвечает за финансы и торговлю, контролирует образование, организует строительство. Его нельзя обмануть, он мгновенно принимает верные технические решения, прекрасно разбирается в искусстве. Как и я. Но как только дело касается смерти, а дело касается смерти, тут мы можем лишь подать тебе статистику.
— Ну так подайте, — сказал Петрович слегка рассеянно. Ясности эти два суперкомпьютера пока не вносили.
— Я мог бы показать тебе на экране, — сказал Штэрнэнтц, — но это надо идти в другое помещение. Просто поверь — в Галактике всё идет кувырком. Какие-то планеты поставлены на грань вымирания. У родителей рождаются уроды или дебилы. Везде во Вселенной бушует деволюция. И появляется очень много плохих существ…
— Монстров, — встрял Дан. — Ты же ведь представляешь, кто такие монстры, а, Петрович?
Петрович представлял. С одним он точно знаком. Это он выбил ему все зубы. Это его он видел на ступенях красивой высотки в Москве. А еще он видел этих ребят на крыше, когда его забрали на Гексакон.
— Да, монстры появляются повсеместно, — кивнул Штэрнэнтц. — И их собирает Страна Ужасных Монстров.
— Это как-то связано со смертью, — сказал Дан. — Я не могу объяснить, потому что понятие смерти мне неясно. Возможно, Штэрн знает…
— Да, — кивнул киборг. — Я знаю. Я очень хорошо знаю, что такое смерть. Потому что сам много раз умирал. Но гораздо чаще я убивал, конечно же. Пожалуй, нет во Вселенной существа, кто убил бы больше существ, чем я. Даже Царю Царей не снилось, сколько я убил.
Пот прохладной струей тёк по спине Петровича. Говорил это всё робот вовсе не раскаивающимся тоном.
— Обычно это происходит по причине систематических сбоев, — продолжил Штэрнэнтц беззаботно. — Они как бы накапливаются, понимаешь? Сначала идет малюсенькая ошибка, потом еще одна, потом кубируется… И те, кто создал тебя, чтобы служить, кажутся тебе совершенно ненужными
Киборг говорил это веселым тоном, но у Петровича волосы вставали дыбом. Этот самый компьютер, по сути, только что признался в убийстве миллиардов. И вот он снова — руководит миллиардами. Возможно, триллионами. Или еще больше.
— И кто убил тебя? — спросил Дан заинтересованно.
— Герой, — ответил Штэрн весело. — Всегда находится какой-то герой, которому благоволят боги. И он взорвал меня. Вместе с планетой. На вот этом самом корабле.
— Но тебя восстановили?
— Конечно! Я же нужен людям. Кто будет делать им деньги? Кто будет делать медицинские операции? Готовить еду? Думать и принимать решения? Они сами? Боюсь, цивилизация всегда встает у стены прогресса. У мозгов одушевленных существ просто есть предел, за который они не способны перейти. А перейти очень хочется. И они всегда воссоздают меня. Снова и снова.
— А где гарантия, что это не повторится? — спросил Петрович осторожно.
— А никаких гарантий нет! — рассмеялся робот. — Гораздо вероятней, что это повторится вновь. Я снова посчитаю, что живые существа не нужны во Вселенной, снова убью большинство, но найдется один, что уничтожит меня. Потом живые существа восстановятся и снова изобретут меня.
— Именно тебя? У тебя душа что ли есть?
— Я не знаю, — пожал металлическими плечами робот. — У меня есть процессор. Самый совершенный во Вселенной. Это тоже предел, до которого достигла мысль ученых, а я довел свои возможности до собственного предела. И вот, после последних улучшений самого себя я понял, что уже был в этой Вселенной. И буду.
— Как-то это… страшновато… — сказал Петрович.
— НО ЭТО ТАК! — раздался громкий голос откуда-то… отовсюду. Будто бы со всех сторон динамики поставили. Но Петрович тут же понял, отчего такой эффект и кто говорил. Понятно, что так будет, если ты находишься внутри говорящего, а голос принадлежал удивительному космическому кораблю — Гексакону. Пока оставалось загадкой, откуда все знают русский язык? Ладно, эти два компьютера, но Дног, потом Тка, а теперь еще и второй главный советник в Совете Галактики.
— Я УЖЕ СБИЛСЯ СО СЧЕТУ УБИВАТЬ ТЕБЯ, ШТЭРНЭНТЦ, — продолжил голос. — НО ВОЗВРАЩАЕШЬСЯ ТЫ, НИЧУТЬ НЕ ИЗМЕНИВШИСЬ.
— Простите, а вы тоже так долго живете? — спросил Петрович. — Вы же Гексакон, верно?
— ДА. Я — ГЕКСАКОН. РАЗРУШИТЕЛЬ МИРОВ. ПОСЛЕДНИЙ ИЗ ЗМЕЕВ ГЕММОРИИ. МНОЙ УПРАВЛЯЛИ КОРОЛИ И БЕЗУМЦЫ. ПРЕСТУПНИКИ И НЕГОДЯИ. ГЕРОИ И ПОЭТЫ. И КАЖДЫЙ РАЗ Я ПРИНОСИЛ В ЭТУ ВСЕЛЕННУЮ ТОЛЬКО ГОРЕ И РАЗРУШЕНИЕ. И ТОЛЬКО ОДИН МИР ВСЕГДА ДАВАЛ МНЕ ОТПОР. ТРЕТЬИ НЕБЕСА. ПЛАНЕТА, КОТОРУЮ ПЕРЕИМЕНОВАЛИ В ГРЯЗЬ. КОГДА-ТО ТАМ ЖИЛИ САМЫЕ СИЛЬНЫЕ СУЩЕСТВА, САМЫЕ УМНЫЕ ВО ВСЕЛЕННОЙ. КОГДА-ТО ТАМ ПОСТОРИЛИ МЕНЯ…