Веридор. Одержимый принц

Литвинова Ирина А.

Спустя мгновение шкурка зверька полетела в Одержимого принца, на глазах расширяясь под звуки зачаровывающего заклинания, которое нараспев читала Кандида. Эзраэлю показалось, что на него попало что-то горячее и липкое, расползающееся по всему телу, которое вдруг тоже начало меняться: прострелило в позвоночнике, ноги извернулись под неестественным углом, руки скрючились и, выскользнув из кандалов, как будто укоротились, даже лицо сдавило, а ушные раковины хрустнули… А брошенная шкура обволокла его всего и, сойдясь краями, села, как вторая кожа. Потолок же уехал куда-то вверз, словно он смотрел на него не из сидячего, а из лежачего положения. "Какого демона?" — хотел было заорать Рай… но из его рта не вылетело ни слова, зато губа прошлась по вытянувшимся передним зубам!

— Я сражен, Ваше Величество… — ошарашенно пробормотал лорд Нарцисс, во все глаза глядя в угол темницы, где еще минуту назад сидел Одержимый принц и где сейчас обретался обалдевшего

вида… заяц! Довольно крупный, но все же обыкновенный с виду заяц-русак, правда, с блестящей черной шерстью, мягкой даже на вид, и белой манишкой. — Я прошу прощения, но… я же приносил вам серую шкуру…

— Из вас, должно быть, вышел бы замечательный белоснежный кролик, — насмешливо покосилась королева на платиновые локоны графа и решительно подняла зайчишку за уши. Тот от шока даже лапой не дернул. — Как думаете, как мне назвать его?

— Но, Ваше Величество… вы вроде зовете брата Раем…

— Лорд Нарцисс, — меланхолично отозвалась Конда, устраивая зверька у себя на руках и с невольной улыбкой наблюдая, как он блаженно прикрыл чернющие глаза, совсем как у Рая, — с этого дня Одержимый принц исчез, а у Кровавой королевы появился питомец — ручной заяц, который будет развлекать её и у которого должна быть кличка.

— Тогда, может, Хаос?

Тут кроль поразил всех: недовольно фыркнул! Типа не нравится.

— Он понимает нас?! — вскричал лорд Нарцисс. — Ваше Величество, если у зайца осталось человеческое сознание принца, то это жестоко…

Тут зверек второй раз фыркнул — мол, пригрелся на груди любимой женщины, а кто-то там на заднем фоне идиллию своими возмущениями портит — и недовольно покосился на дракона. А Нарцисс подумал, что, наверное, зайцем скакать рядом со своей единственной, ни на миг не расставаясь с ней, лучше, чем томиться в подземелье без шанса хоть раз увидеть её.

— Я назову его Демон, — уверенно заявила Конда и, почесывая питомца между ушей, ласково протянула. — Де-е-емон…

Косой довольно засопел.

Глава 9

Следующая неделя выдалась для двора полной потрясений и пересудов.

Во-первых, Жестокий король умчался невесть куда вслед за Его Светлостью кронгерцогом Джанговиром, прихватив всю Черную Тридцатку, и, судя по всему, скоро возвращаться не собирался. А еще Одержимый принц пропал без вести…

Во-вторых, Её Величество не пожелала месяцок — другой передохнуть после такого знаменательного события, как победа на отборе Истинного Наследника, и такого чудовищного потрясения, как грязные домогательства Одержимого принца, и пожелала с места в карьер удариться в государственные дела, что вызвало очередной нервный тик у советников и внеочередную сердечную боль у министров.

В-третьих, вся столица гудела, как растревоженный улей, гадая, почему пресловутый отбор не был завершен как полагается. Столетние, поросшие мхом деды и бабки скрипели на каждом углу, что слышали еще от своих прадедов и прабабок о том, как их прадеды и прабабки босоногими малышами трех лет от роду видели, как в день после последнего испытания такого отбора большую церемониальную корону водружали на голову Истинного Наследника и как изумруд Веридорских, предвещая новому поколению править долго на благо и процветание королевства, сверкал ярче солнца над ним, признанным Богами. Почему же Кровавая королева не предстала перед народом в этой короне, как и подобает? Много слухов и небылиц летало по улицам города, и самым страшным предположением, которое даже произносили исключительно шепотом, боясь накликать беду, было то, что изумруд Веридорских утерян. Все веридорцы, от мала до велика, знали старинное предание, что Боги даровали этот изумруд первым великим королям и наказывали беречь, как зеницу ока, а в самый темный час артефакты рода помогут своим избранникам удержаться на престоле. А если изумруд когда-либо покинет золотые вензеля большой церемониальной короны, Веридорским не удержаться на троне. С одной стороны, к артефакту старались лишний раз не подходить, и из соображений безопасности, и из-за страха перед древним пророчеством. Но также всему королевству было известно, что как бы ни был хорош Жестокий король, есть у него один существенный недостаток: не уважал Кандор Х ни волю Богов, ни старинные легенды о проклятиях и обо всем остальном в этом же духе. Если кто когда и тронет изумруд, то только он, а уж Боги, прогневавшись, все подстроят так, чтобы драгоценный камень канул в бездну морскую!

Но все предыдущие потрясение с лихвой перекрывало четвертое, казалось бы, самое обыденное и непримечательное — появление у Её Величества питомца… Однако именно здоровенный ручной заяц, неотступно следующи за Кровавой королевой, словно сторожевой пес, нервировал придворных больше всех сплетен и исчезновений венценосных особ! Это черное пушистое нечто носилось вокруг Кандиды и — неслыханно! — с разбегу запрыгивало ей на колени, когда королева восседала на троне, и уставлялся на топтавшихся поодаль

аристократов, словно это он тут был персоной голубых кровей. Конде нравилось таскать этого прохвоста на руках, прижимая к груди и почесывая между чуткими длинными ушами, и не обращала ровным счетом никакого внимания на немалый вес косого (а размером зайчишка был, к слову, со среднюю собаку и массы соответствующей) и причитания периодически морщащихся при виде кроля придворных дам, что "эта прелесть" своей линькой может испортить королевский наряд. Правда, стоило "прелести" недовольно фыркнуть, как возмущения тут же сменяли испуганные "ах!" и "ох!", а у когда Её Величество, укачивая на руках это нечто, нежно ворковала "демоня-а-аша", все благовоспитанные леди незамедлительно бухались в обморок, предварительно переместившись к софе или хотя бы на ковер. Горничные судачили на дворцовой кухне, что пытались устроить королевского любимца спать у углу гостиной, однако эта зараза ушастая как пригрелась под боком у Её Величества, так больше из её постели и не вылезает! А когда они, видя, как Кандида тискает своего ручного зайца, тоже решили погладить его, косой угрожающе показал им передние выпирающие зубы, мол, не подходи — царапаюсь, кусаюсь, бешенством заражаю! И ел этот паразит исключительно с рук королевы! Министры же не перемывали косточки королевской живности, они от одной мысли о черном кроле с белой манишкой заикаться начинали. Министр финансов до сих пор глотал успокоительные капли после того, как Её Величество вызвала его к себе на ковер, чтобы ознакомиться с недавно утвержденным государственным бюджетом. Только лорд положил сводку предполагаемых доходов и расходов на стол королеве, как эта наглая пакость на своих длиннющих задних лапах запрыгнула с пола прямо на столешницу и начала тыкать свою мелкую морду в лист, как будто человеческие каракули понимала! А как полминуты поглазела, схватила в зубы документ и растерзала на мелкие части, все это под ошалелым взором министра и насмешливым корлевским. В итоге Конда велела лорду переделывать отчет до того момента, пока её пушистый друг не останется доволен. Главный прокурор же материл королевского питомца с первого дня его появления, поскольку, стоило лорду Туррону отвесить Её Величеству пару комплиментов и задержаться руками на её ручке чуть дольше, чем предусматривал этикет, эта гадость бросалась на него не хуже саблезубого тигра и драла передними зубами все, до чего могла дотянуться. А Конда только хохотала в голос и ласково приговаривала: "Мой защитник!"

В общем, первая неделя правления Кровавой королевы выдалась непростой для всех, кроме неё самой и её любимца. Однако конец этой самой недели разительно отличался и перевернул жизнь всего Веридора…

***

В то утро Кандида планировала окончательно разобраться со своим гардеробом, а именно с парадными туалетами, которым по этикету и по последней моде полагалось иметь две верхние юбки. Так как тяжелые наряды девушка никогда не любила, а посему было решено дополнить её старые платья практически воздушными муслиновыми верхними юбками. Решив, что ради этого дела совсем необязательны услуги модистки, королева взялась сама приколоть булавками легкую ткань так, чтобы спереди муслин расходился и открывал прячущийся под ним шелк. Чтобы воплотить задуманное в жизнь, ей пришлось нарядить Жанет по очереди во все свои платья и в туфли на высоком каблуке, потому как служанка была на полголовы ниже своей госпожи. Удержаться на такой высоте горничной с непривычки было трудно, и, чтобы она не заваливалась, они переместились в спальню и "манекенщица" судорожно хваталась за прикроватной столбик.

Конда так увлеклась, расправляя складки на последнем наряде, что не заметила, как её "страж", навострив уши, унесся на шум в коридор, как впрочем, и сам шум. Дикий визг возвестил на весь дворец о страшной беде, но прежде, чем Конда успела вскочить на ноги, чтобы выбежать и узнать, что стряслось, в её спальню быстрее ветра влетел заяц и напрыгнул на хозяйку, сильным ударом в груди завалив её за кровать. Ни встать, ни возмутиться Конда тоже не успела: из гостиной по соседству со спальней послышались грозные выкрики, стук выбитых дверей и звук вынимаемых из ножен мечей.

— Фс! — громким фырком привлек к себе внимание кроль, уже успевший забраться под защиту свисающего покрывала и кивнул ей в сторону, призывая забраться к нему под кровать. Кандида, не будь дурой, быстренько подчинилась.

Из своего укрытия девушка видела четыре пары нечищенных сапог, ворвавшихся в её спальню, слышала истошный вопль Жанет и мерзкий мужской смех: "Кровавой кровавая смерть!"… и закрыла глаза, чтобы не смотреть на падающее навзничь тело. служанки в королевских одеждах. Но она не заткнула уши, дабы не слышать леденящего кровь чавкающего звука, с которым острое лезвие распарывало человеческую кожу и кромсало уже мертвую плоть. Вместо этого Конда зажала рот рукой, чтобы случайным всхлипом не обнаружить себя, а к её шее прижалось небольшое пушистой тельце, своим теплом успокаивающее и напоминающее, что в разворачивающемся кошмаре она не одна.