Веридор. Одержимый принц
Шрифт:
— Кандор — Кандор, — тяжело вздохнул дракон. — Вроде и не дурак ты, и не птенец желторотый, но все никак понять не можешь, что с Богами шутки плохи.
— Хоть ты не начинай! — раздраженно отмахнулся он. — Я сыт по горло предсказаниями твоей жены! Фиолетово мне, что там с моей судьбой решили Боги и какая там северная принцесса меня ждет, не дождется! Джанго вон тоже заливал, что артефакт отбора, который я сделал для него, — толчок к исполнению этого пророчества!
— К сожалению, так и есть, — оборвал его звонкий голос Марианы, и Прорицательница вступила в комнату из-за тайной двери, которая пропускала и её.
— Однозначно
— Мне очень жаль, Кандор, — самым что ни на есть довольным голосом протянула Мариана, становясь перед своим мужем и прижимаясь спиной к его мощной горячей груди, — но пришла я действительно по твою душу, чтобы в очередной раз передать послание Богов, все о том же, но Создатели за то время, что ты уподобляешься ослу в своем упрямстве не следовать их подсказкам, от скуки зарифмовали первую его часть.
И, не успел Кандор рот открыть, чтобы сказать что-то против, начала мелодично выводить строки, стройные и красивые, такие, что вместе с музыкой могли бы стать песней.
Как он однажды мир поразил:
Сердце свое он троим подарил!
Каждая — лучшая в мире невеста,
Лишь для четвертой не было места…
Первая, словно весенний цветок,
Нежная, хрупкая, как лепесток,
И неземная, как ангел небесный!
Лишь для четвертой не было места…
Средняя красивоглазой была,
Взглядом волшебным его завлекла,
С первой секунды он пронзил сердце!
Лишь для четвертой не было места…
Третья была как стихии порыв,
Вечной любовью его поразив.
Волей своей ему стала невестой.
Лишь для четвертой не было места…
Первая — радость прохладной росы,
Средняя — свежесть весенней грозы,
Третьей любви его было так мало,
Что первым двум в сердце места не стало.
Каплей соленой стекает слеза -
Он не забудет о них никогда.
Каждая — лучшая в мире невеста,
Но лишь четвертой жить в его сердце…
— Мне начинать ревновать? — притворно спокойным голосом вопросил Нарцисс, как только смолкла стихотворная часть предсказания.
— С чего бы? — изумленно вздернула брови Мариана. — Пророчество гласит о трех невестах Жестокого короля: Нинель Монруа, Лилиан Ла Виконтесс дю Трюмон и Вэллине Девиур. Меня Его Величество никогда замуж не звал, — и добавила, игриво сверкнув горящими янтарем очами в поллица. — У леди Лилиан были чудные огромные каре-зеленые глаза.
— Стих замечательный, — вклинился в их диалог "многоневестец", — я только не уловил, где тут о том, что "четвертая" — это таинственная северная принцесса, и о связи этих матримониальных божественных планов на меня и моего выбора Джанго как возможного Истинного Наследника.
— Про северную принцессу еще не зарифмовали, — просто заявила Мариана, — а что касается второго вопроса… Скажи, Кандор, где сейчас изумруд из церимониальной короны?
Его Величество досадливо скривился и недовольно пробурчал:
— Спрятал. Так хорошо, что теперь сам найти не могу.
— Что?! — мигом взвился Нарцисс. — Ты сдурел, Кандор?! Ты куда изумруд задевал?!
— А как ты думаешь, любимый, почему Жестокий
— Да, демон его побери! — взорвался Кандор, но не от злости, а от собственного бессилия. — Я решил, что надежнее всего будет, если изумруд всегда будет при мне! Да, я спрятал его в каблук правого сапога из своей любимой пары! А их кто-то спер! И я понятия не имею, где теперь их искать!
— Спешу открыть тебе имя вконец оборзевшего вора, — нарочито медленно, смакуя каждое слово, проговорила Мариана. — Сей невероятный потрясающий наглец зовется Его Светлостью крогнерцогом Веридора сиятельным лордом Джанговиром. И да, улизнул из-под твоего носа он в твоих сапогах, а до этого ходил практичеки все время в них, но ты не узнал свою излюбленную пару, поскольку Джанго не разделяет твою страсть к черному цвету и покрасил их в коричневый.
— В Хаос! — ругнулся Его Величество, вылетая из спальни, на ходу связываясь с лордом Дивом, выясняя точные координаты судна брата, и выкрикивая приказания, чтобы немедленно трубили сбор всей Чертой Тридцатки и послали вперед гонца в порт с сообщением, чтобы немедленно снаряжали корабль.
— Ну вот и еще один шаг к пророчеству, — отстраненно произнесла Мариана, глядя на распахнутую с ноги дверь в покои Его Величества.
— Я не совсем тебя понимаю, — признался Нарцисс.
— Все просто: если бы Кандор не назначил Джанго одним из участников отбора Истинного Наследника против его воли, то кронгерцог с королевским изумрудом сейчас был бы в Веридоре, а соответственно, и сам Кандор. А так он унес с собой важную тайну, не успев рассказать дочери о возможной опасности, и в его отсутствие случится то, что случится. И с корабля Джанго Кандор отправится не обратно в столицу, а в Сарату, где и встретит ту заветную любовь, о которой мечтал с юности.
— А что случится?
— Всему свое время, — последовал ответ Прорицательницы, как всегда туманный и загадочный.
Глава 6
Не сумев с третьего раза разодрать веки, Гвейн в первый раз в жизни зарекся больше не брать в рот ни капли вина. Понятно, конечно, что он мешком с костями на влажном пляже развалился и даже сощуриться не может не из-за того, что накануне перебрал, но все же, может, Боги услышат его горячий посыл и ниспошлют хоть какое облегчение, а то сдохнуть же можно, как башка раскалывается!… Раскат тупой боли внезапно прокатился по всему телу, и молодой человек застонал бы, если бы хоть мышцы лица не свело в судороге. Гвейн знал, что это. Приворот на крови. Приступы начались в тот же день, что исчезла Тейша. Сначала его скручивало раз в день за пару минут, а потом все чаще и чаще, дольше и дольше, болезненней и болезненней. Он прекрасно знал, к чему дело идет: не далек час, когда его в последний раз пронзит боль, сильнее которой невозможно представить, и просто сведет его с ума. Кто-то бы уже сломался, но Гвейн еще держался. Чернокнижная натура, подгоняемая приворотом, решила извести своего хозяина как можно быстрее чтоб меньше мучиться, но старший сын Жестокого короля сам себе дал зарок держаться до последнего, хотя на спасения у него надежды не было. Просто хотелось еще пожить, если не ради себя, то хотя бы ради тех, кому он дорог.