Веридор. Одержимый принц

Литвинова Ирина А.

— Персия… — позвал грустящую принцессу Кайсар. — Взгляни же на меня.

Устало откинув со лба красный локон, девушка направила на него пронзительный взгляд изумрудных глаз… в которых в следующую секунду мелькнуло узнавание. Алые губы приоткрылись в немом удивлении, принцесса тут же расправила плечи и подалась вперёд, от волнения задышав глубже и чаще, что не укрылось от её семьи.

— Я переплыл моря, чтобы сказать тебе, что исполнил свою клятву: все шахи прибрежного Порсула склонились передо мной и боле ни один корабль корсаров не нападёт на Веридор. Это — мой первый дар, моё государство. Оно ещё не встало на ноги окончательно, но дай только срок, и Великого султана будут почитать так же, как и короля Веридора. Второй мой дар тебе, принцесса, — это моя любовь, истинная, а не та, что навеяна тобой многим женихам. Твоя демоническая сила не подействовала на меня, иначе бы я по твоему приказу давно лежал бы на дне морском. Но с той самой ночи, как ты потопила

мой корабль, моё сердце больше не принадлежит мне. Я вспоминал о тебе каждый день и подгонял себя на пути к цели, к объединению племён, чтобы иметь право просить руки принцессы могущественнейшего королевства. И наконец, третий дар тебе, Персия, моя повелительница… — выдержав паузу и вдоволь насладившись её нетерпением и выражением зарождающегося счастья, закончил, — это я сам. Если ты примешь моё предложение и согласишься стать моей женой, я пройду с тобой обряд объединения судеб, — в стане Востока поднялся неодобрительный ропот, и Кайсару пришлось умолкнуть и подождать, пока его соотечественники угомонятся. — На моей земле веруют во Всевышнего Властелина семи небес, и Он допускает многоженство. По традиции шах не может иметь менее двух жён. Гарем, во главе которого стоит первая (старшая) жена, также является обязательным дополнением к статусу. Считается, что так шах доказывает свою состоятельность как мужчина и что так Всевышний посылает больше детей в правящую семью и не даёт династии прерваться. Подозреваю, что именно из-за этих обычаев мы так и расплодились, — очередной возмущённый гул сгрудившихся в одном углу шахов, нисколько не смутивший Кайсара. — Так вот, я официально заявляю, что ты, Персия, будешь моей единственной женой, и ни одну из дочерей Востока, — многочисленный взгляд на негодующих, — я не возьму ни ещё одной женой, ни наложницей, будь она хоть шахзадэ.

"Вот это сильно… — изумился про себя Рагнар, правда, виду не подал. — Это ж тебе все тридцать три удовольствия разом: и тебе недовольство знати, и тебе несоблюдение древнейших традиций, и тебе ревность на что-то надеющихся девиц и их родни. Достойный правитель. Хоть и не собирался немедленно дочку отдавать… но этот явно прибыл забрать свою любовь. Что ж, если Персия согласна, так и быть, увезёт он с собой жену".

Ответ Персии был написан на её лице, в блестящих от слёз счастья глазах. В который раз за этот день плюнув на этикет, принцесса соскочила со своего небольшого трона и кинулась к Кайсару. Молодой шах ловко поймал её в свои объятия и, наклонившись, прошептал в самое ухо:

— Я люблю тебя, Персия, дочь Хранителя. Согласна ли ты стать моей?

— Да! Да! Да… — лихорадочно затараторила девушка, обвивая руками шею, дотрагиваясь до его скул, зарываясь пальцами в каштановые локоны, боясь моргнуть, таким нереальным он казался. Но он не растаял, Кайсар был реальным, и он действительно покорил половину Востока ради неё и приплыл из-за морей, чтобы бросить к её ногам свою страну, свою сердце и самого себя.

***

В тот же вечер обряд объединения судеб связал молодожёнов до того, пока один из них не отправится в царство мёртвых. Вернее сказать, обязательства накладывались только на Кайсара, Персия же, как демонесса, во-первых, однозначно прожила бы дольше мужа, а во-вторых, не подвергалась ограничениям людских обрядов. Обо всём этом её просветил в укромном уголке сада Йездигерд, старший брат Кайсара и просто премерзкий тип. Его слова так и сочились ядом и завистью к прославившемуся и возвысившемуся брату, а недвусмысленные намёки призывали Персию воспользоваться всеми преимуществами её положения. Стоит ли говорить, что сиятельный лик шаха изведал на себе физическую силу демонессы?

Свадьбу было решено сыграть в Порсуле, и спустя неделю деловых переговоров и торговых соглашений корабль с высокими гостями отбыл за моря. На борту вместе с молодыми был Йездигерд, с толстенным слоем пудры на щеке и со слегка покорёженной скулой, почтенный Хосров с сыном Рустамом, который всё вздыхал, глядя на Персию, хотя она вроде для него не танцевала, шахом пустынь Бахрамом, тоже немолодым дородным мужчиной, и с диковатого вида высоченным детиной, шахом Шапуром.

Встречала их на восточном берегу свита Кайсара, а вместе с ней и симпатичный смуглый брюнет с удивительными янтарными глазами, выглядевший лет на двадцать, не боле. Муж представил его как шаха Ардешира, своего лучшего друга. Игривый юноша завораживал своим обаянием и вызвал улыбку на губах Персии, пару раз подмигнув ей. Ему же была доверена подготовка к свадьбе, чем он добросовестно и занимался, пока Кайсар возил свою молодую "по законам Востока пока ещё не супругу" по всему Порсулу и рассказывал множество местных легенд об этом волшебном крае.

На пир в честь бракосочетания Кайсара и Персии прибыли все шахи Порсула. Множество взглядов было направлено на Великого султана: и одобрительные, и холодные, и яростные. Но Кайсар ничего не замечал. Он был просто счастлив в тот незабываемый день.

Как гласит одна из древнейших порсульских пословиц, имей верных друзей, чтобы в минуты, когда ты ослеплён счастьем,

они отводили от тебя несчастья…

***

На рассвете после брачной ночи Кайсар и Персия лежали, обнявшись, и любовались розовеющим на горизонте небом. Вдруг глаза принцессы скользнули по ноге мужа и зацепились за татуировку, чёрной змеёй обвивающую его лодыжку. И всё бы ничего, она уже видела у нескольких местных такие же чёрные "узоры", только вот больно реалистично смотрелась гадюка. Проследив за её взглядом и поняв её замешательство, молодой шах улыбнулся и шёпотом поведал жене секрет своей защиты от магии. В пятнадцать лет его в первый раз пытались отравить, и тогда он обзавёлся тотемом — магическим "другом", ставшим с ним одним целым и передавшим ему часть своих способностей. Тотемом Кайсара была змея. С её помощью он чуял яды, обрёл магическое зрение и наносил быстрые сокрушительные удары что заклятиями, что простым оружием. Также змея хранила его от магических атак.

— Тогда во время шторма, — рассказывал Кайсар, — я призвал свой тотем. Я могу приказать змее "вырасти" из моей татуировки или сам обратиться ей. Я выбрал второй вариант и уплыл у берегу. Да-да, мой тотем не только умеет плавать, но и отличается выносливостью. Кстати, он же предупредил меня о твоем магическом воздействии и поспособствовал сохранению моей жизни.

— А как ты получил тотем? — заинтересованно спросила Персия.

— Этот ритуал под силу провести только чернокнижнику. Он чертит пентаграмму и призывает из-за Граней Силу. Я точно не знаю, что там и зачем, только могу сказать, что из сероватого тумана к тебе выходит животное, наиболее подходящее именно тебе, забирается на тебя и чёрной татуировкой остаётся на твоём теле. Понятия не имею, от чего зависит выбор животного и по какому принципу оно выбирает место, где обосноваться. Только Сила и чернокнижники ведают, — пафосно и торжественно заключил Кайсар, еле-еле сдерживая смех.

— И какой такой чернокнижник подобрал тебе тотем?

— Ардешир.

Помяни чернокнижника, он тут как тут. Не успело солнце показаться из-за моря, как в спальню к молодым самым беспардонным образом через окно ввалился друг жениха, причём приземлился не куда-нибудь, а ровнёхонько на кровать, между мужем и женой.

— Извиняюсь, что разделяю вас на вашем брачном ложе, — с привычной язвительностью и без капли сожаления начал Ардешир, — но предупредить я обязан. Сейчас вам принесут вина для "подкрепления сил после долгой изматывающей ночи".

На удивлённый взгляд Персии Кайсар лаконично объяснил:

— Обычай.

— Да, типа задел на продолжение плодотворной ночи и перетекание этой самой ночи в утро и день, — весело подмигнул ей друг так, что невеста зарделась, как маков цвет. — Так вот, я тут подслушал пару-тройку разговоров и выяснил, что вас, голуби мои, намереваются этим самым вином отправить в царство мёртвых. Нет-нет, не отравить. Все прекрасно знают, Кайсар, что яды для тебя что вода ключевая. В бутылку подмешали зелье вечного сна.

— Что? — от негодования шах даже вскочил из-под одеяла, чем вызвал новый приступ смущения у Персии.

— Даже не думал, что демоница страсти и похоти может быть такой стыдливой! Прелесть какая! — воскликнул Ардешир, снова игриво подмигивая.

— Ещё раз стрельнёшь в неё глазами, глаз не досчитаешься, — ровным голосом сообщил Кайсар другу.

— Ой, ревнивый муж! — не впечатлился тот. — Ты лучше думай о том, что с заговором делать.

В эту самую минуту в дверь робко постучали, и молоденькая служанка-мавританка проскочила в спальню, прижимая к груди большую тяжёлую бутылку и два кубка. Узрев картину "Невеста и друг жениха в постели, а сам жених нагой стоит над ними", несчастная девушка шумно всхлипнула и замерла, как громом поражённая.

— Не видишь что ли, господа развлекаются! — не мог не вставить свои пять копеек Ардешир. — Долго с "поднятием сил" идёшь, уж и меня как подкрепление позвали…

Служанка выпустила кубки, и те со звоном покатились по полу, но вино удержала.

— Вон! — как рявкнет Кайсар, что мавританка, подскочив, унеслась прочь, да и Персия чуть не сиганула из кровати вслед за ней как была, в неглиже.

— И бутылку прихватила, ушлая девица, — оставил за собой последнее слово Ардешир.

Далее друг подробно излагал своему султану и его новоиспечённой жене имена заговорщиков и их мотивы. Как и следовало ожидать, во главе покушения стоял Йездигерд, так и не смирившийся с превосходством брата. В рядах его сообщников оказались шах Бахрам, возмущённый тем, как Кайсар одним поступком попрал все негласные законы Востока (а ведь у него три дочери, две сестры и племянница уже в султанский гарем намылились и вещички собрали!), и шах Хосров, готовящий место Шахин-Шаха для своего обожаемого сыночка. Шах Шапур от участия в заговоре, а именно от вкладывания средств в покупку редкого зелья, отказался, то ли из преданности Кайсару, то ли из алчности. На вопрос о том, приложил ли к этому делу руку шахзадэ Рустам, Ардешир дал однозначный отрицательный ответ, и, как бы Кайсару ни хотелось причислить обожателя своей жены к заговорщикам и подписать ему смертный приговор, он поступил справедливо.