Веридор. Одержимый принц
Шрифт:
Глава 10 О чудесных "воскрешениях", многолетних утаиваниях и опрометчивых обещаниях
Нежные ласковые руки гладили золотые локоны, пропуская шелковистые пряди сквозь тонкие длинные пальцы. Несмотря на жуткую боль в груди и давящее чувство в голове, Аду казалось, что вот он, рай, а заботливые руки, без сомнения, принадлежат его маме… но как, мама что, тоже умерла?! Юноша хотел вскочить и распахнуть глаза, но паршивое самочувствие не дало ему даже дернуться. Напрягшись, Ад припомнил, что с ним случилось: на него напали сразу трое прислужников Светлейшей, обездвижили, погрузили в лодку, преспокойно вывезли из столицы и
Ад медленно-медленно приподнял одно веко и взглянул на мир из-под длинных пушистых ресниц. Трава зеленая, небо голубое, солнце светит — все как всегда, никаких признаков божественного дома. Земля под спиной твердая, чуть влажная от росы, воздух свеж, даже птичка где-то сбоку в кустах бодренько чирикает. Вдруг в голове вспыхнула любимая присказка дяди Джанго: "Если больно, значит — некромант, если нет, значит — материал для некроманта". А ему было больно. Но какое такое волшебство спасло его?
Тут его голову удобнее устроили на чьих-то мягких коленях, и в поле зрения попал тот, кого юноша изначально принял за маму. Если бы Ад мог, то вздрогнул бы от удивления: он увидел над собой янтарные очи Гвейна. Ошибки быть просто не могло! Однако он мог точно сказать, что перед ним… женщина. С чертами и даже с мимикой Гвейна, но однозначно женщина. Чистое лицо, более мягкие черты, угадывающаяся под одеждами порсульских янычаров грудь, изящная шея и кисти, — все указывало на представительницу прекрасного пола. Поскольку говорить Ад был еще не в состоянии, так же как и подать другие признаки жизни, он принялся думать. Это, права, тоже давалось с трудом, но молодой человек чувствовал, что если продолжит просто лежать, то снова уплывет в беспамятство, чего очень не хотелось. Он не знал, сколько времени он думал о прекрасной незнакомке, приглядывающей за ним, пока его не озарила догадка: это кронгерцогиня Порсульская! Дальше он подумать не успел, поскольку рядом раздался незнакомый мужской голос:
— Все, последняя! И не лень ей было столько сетей плести! Не джин — паучиха!
— Точно все? — обеспокоенно отозвалась предположительно названая сестра Великого султана.
— Когда я оступался, Мариана? — с какими-то рокочущими нотками протянул мужчина, словно ему доставляло невероятное удовольствие произносить её имя. — Может, в первое свое тысячелетие и бывало такое, но на твоем веку уж точно нет.
— Прошу простить меня, о всемогущий Инквизитор! — с притворным ужасом воскликнула женщина и, не удержавшись, звонко рассмеялась.
Инквизитор… Инквизитор… Мозги напрочь отказывались шевелиться и осознавать, что это за фрукт такой, поэтому Ад сосредоточился на разговоре, стараясь ничего не упустить, чтобы потом, в более трезвом состоянии, все обдумать.
— Ты хоть скажешь мне, кто они? — тем временем спросил мужчина и наконец показался. Высокий, хорошо сложенный платиновый блондин с волосами до пояса, острыми скулами и стальными пронзительными глазами. В его облике причудливо сочеталась аристократичность и скрытая, практически мистическая, сила, молодость и арура древней мудрости. Нечто неуловимое в его облике так и кричало о его нечеловечности, однако, если бы мужчина сом не упомянул тысячелетия своей жизни, Ад не смог бы по одной внешности убедиться в его мутном происхождении. Похожее чувство опасности из-за присутствия неизвестного хищного существа часто накатывало на него рядом с лордом Дивом, и мама однажды
— Скажу, — спокойно отвечала Мариана, но почему-то Аду показалось, что под её невозмутимостью скрыта целая буря эмоций. — Это старший сын Кандора, Гвейн. А это — младший, Синдбад.
— Сын куртизанки… — заинтересованно протянул мужчина, осматривая Ада. — Не очень-то ты спешила спасать его, еще постояла на бережку, словно думая, вмешаться или нет. Честно говоря, мне тогда подумалось, что ты сейчас развернешь коня и порысишь прочь от реки.
— Недалеко от истины, — тихо призналась женщина. — Я не хотела спасать его и ошивалась в этом лесу ради Гвейна. А этого мальчика… его я чуть не бросила на верную смерть.
— Почему же? — казалось, ничто другое не смогло бы удивить мужчину больше.
— Я видела будущее, Нарцисс. Синдбад будет убивать, возможно, не из плохих побуждений, но убивать. Его судьба будет очень тяжелой и, признаюсь, я не думаю, что он пройдет все её испытания с честью и не похоронит свет в своей душе. Однажды Алис меня спросила, кем станет её сын, на что я дала ей прямой ответ: "Синдбад станет самой большой ошибкой Жестокого короля". Позволив ему родиться, Кандор обрек своих детей на грызню. Да, мальчики до сих пор дружат, но у них нет ни шанса избежать соперничества: слишком многое они не смогут поделить.
— Так зачем ты тогда спасла этого несчастного?
— Я не могла, Нарцис… В конце концов Ад ни в чем не виноват. Раз уж он пришел в этот свет, значит, так надо. Может быть, я недооцениваю его благородство и он выстоит. А мои предсказания… будущее многолико и я вижу только один путь, по которому может пойти человек. Но в его силах выбрать другую дорогу, главное иметь силы и помнить, что даже в последнее мгновение можно отпрыгнуть от пропасти и не сорваться.
— Ну, положим, с этим я все понял. А Гвейн? Почему ты сломя голову неслась спасать его от козней джина? И почему его тотем, как я понимаю, не привязан к нему, а скачет без хозяина и защищает его братьев?
— Мрак действительно тотем Гвейна, — медленно, словно тщательно подбирая слова, начала Мариана. — Но он чернокнижник и, обладая дополнительной силой, втайне ото всех сам отвязал от себя тотем и велел ему оберегать всех детей Кандора Х. Когда принца Эзраэля изгнали из Веридора, Мрак бросился за ним и был ему верным другом все семь лет скитаний по миру.
— Благородный поступок, — отозвался Нарцисс и с уважением посмотрел на что-то рядом с лицом Ада. Тут до юноши дошло, что не только его голова покоится на коленях Марианы. Сбоку от него, скорее всего, лежал Гвейн. — Но почему же Мрак не примчался на помощь своему хозяину, когда того опутывали ментальными сетями?
— Он перестал чувствовать Гвейна, — Мариана странно вздохнула, как будто подавила всхлип. — После приворота на крови даже тотем теряет связь с хозяином, а под сильнейшим мороком чернокнижника никто и не видит, что с Гвейном все не просто плохо, а хуже некуда. Скажи, ты не знаешь, есть ли способ снять такой приворот?
— Про приворот на крови ничего не знаю. Не интеровался, сама понимаешь, на меня же такое не действует. И морок чернокнижника снять не могу, — повинился Нарцисс. — И даже взглянуть сквозь него тоже, — Аду показалось, или на миг лицо Марианы осветилось торжествующей улыбкой? — И что с ними дальше делать?