Veritas

Мональди Рита

– Это запутанная история, – быстро вставил я, пытаясь перебить супругу, которая еще ничего не знала о моем знании и предположении по поводу турок и Атто. – Я вам потом об этом расскажу.

– Pomum aureum? – спросил Атто, который, конечно же, живо интересовался всем, что происходит во дворце Евгения. – И что же это может означать?

– Город Вену или, быть может, всю империю в целом, – ответила Клоридия, хотя я постоянно бросал на нее злобные взгляды, призывая к молчанию.

– Очень интересно, – заметил Атто. – Я полагаю, нечасто бывает, что можно услышать

столь оригинальный способ выражения от турецкого посланника. Здесь могло бы заключаться почти зашифрованное послание.

– Точно! – ответила Клоридия. – Выражение pomum aureumотносится наверняка к Вене, но зачем здесь пояснение, что турки прибыли одни? Кто мог их сопровождать? Чтобы понять это, наверное, нужно знать, откуда происходит это выражение «Золотое яблоко» в отношении Вены.

– Если хотите, – вмешался Симонис, – я мог бы помочь вам решить эту проблему.

– Каким же образом? – спросил Атто.

– Я могу попросить парочку своих однокурсников заняться этим вопросом! Все они очень смышленые молодые люди, как вы знаете, – сказал он, обращаясь ко мне. – Будет достаточно, если за это последует соответствующая плата. Это обойдется дешево: они нетребовательны.

– Очень хорошо. Великолепная идея! – решила Клоридия.

На это я ничего возразить не мог, поскольку денег у нас действительно хватало. Ситуация окончательно вышла у меня из-под контроля.

– А теперь идем, скорее, – потянула меня жена, – не то дервиш уйдет от нас.

Мы поспешили на улицу и оставили Атто Мелани вместе с Доменико в кофейне, вместо того чтобы, как было запланировано, они оставили там нас. Торопливо и взволнованно прощаясь с ними, я видел их удивленные и несколько беспомощные лица.

На улице в лицо нам ударил порыв ветра. Мы почти добрались до Химмельпфортгассе, когда Клоридия остановила меня.

– Вот он, должно быть, только что вышел из дворца, – сказала она, указав на незнакомую мне фигуру.

– Симонис, возвращайся в Химмельпфорте и сегодня во второй половине дня продолжай работать с малышом. Когда мы с Клоридией вернемся, сказать я тебе не могу.

Преследование началось.

На Кицебере был широкий белый плащ, поверх которого он носил белую овечью шкуру. Борода у него была длинная и неухоженная, на голове – остроконечная шляпа из серого фетра, обмотанная зеленым тюрбаном. Через плечо висел охотничий рог и саквояж, а в руке была палка с большим железным крюком на конце. Несмотря на преклонный возраст, внешность у старика была дикая. Если бы я повстречал его в безлюдном месте, он напугал бы меня. Его изорванные одежды, бледное, изборожденное глубокими морщинами чело, истощенное тело и грубость, почти животная, его лица напоминали помесь священника и бродяги. Казалось, он не обращал ни малейшего внимания на прохожих, которые оборачивались на него на каждом углу и потешались над ним. Он поспешно покинул Химмельпфортгассе и направился к Августинеркирхе.

– Проклятие, Клоридия, – сказал я, пока мы шли за ним, – как ты могла в присутствии Атто говорить о турках и аге? Ты не подумала о том, что он мог прибыть в Вену из-за одной из своих обычных грязных махинаций?

Я объяснил ей, что Мелани прибыл

в Вену почти одновременно с турками, и что это, вероятно, не случайно.

– Ты прав, – признала она, подумав некоторое время, – мне нужно было быть внимательнее.

Первый раз за всю нашу жизнь моя умная, осторожная супруга, которая была способна все точно предвидеть и взвесить, которая могла объяснить каждое событие и связать его с другими, вынуждена была признать свою ошибку. Может быть, ее проницательность притупилась с возрастом?

– Знаешь что? – радостно добавила она. – С тех пор как невзгоды остались позади и мы наслаждаемся здесь, в Вене, даром твоего аббата Мелани, я, похоже, начала учиться быть иногда рассеянной.

Между тем Кицебер спустился по всей Кернтнерштрассе и теперь собирался пройти одноименные ворота: Каринтийские ворота, южный вход и выход из города, через которые проезжали и мы с Клоридией во время нашего прибытия в Вену.

Преследование оказалось непростым. С одной стороны, благодаря головному убору и одежде Кицебера было хорошо видно издалека. С другой стороны, равнины предместий к северу от Вены усложняли наше положение, поскольку постоянно возникала опасность быть обнаруженными.

Проходя Каринтийские ворота, дервиш вызвал немало веселья у прогуливающихся прохожих и торговцев, проезжавших там со своими повозками, однако остался совершенно спокоен и сохранял быстрый шаг. Но дороге Клоридия объясняла мне особенности одеяния Кицебера.

– В этот рог, который он носит с собой, дервиши дуют в определенные часы, чтобы возвестить о начале молитвы; палка служит в качестве инструмента для духовных упражнений: дервиши обычно опираются на нее подбородком, а затем закрывают глаза. Но палка держит только до тех пор, пока не сдвинется с места крюк. Если дервиш засыпает, крюк шатается, палка падает, и он просыпается.

– Да это же почти орудие пытки!

– Можно сказать и так, – улыбнулась моя жена. – В любом случае, дервиши обладают крайне необычайными способностями, как рассказывала мне моя мать.

За Каринтийскими воротами мы перешли через гласис, ту пыльную равнину, которая окружает защитные укрепления столицы, и пересекли Вену, меньшую из городских рек, в честь которой, как утверждали многие, и был назван город императора. Дервиш удалялся по направлению к Видену, предместью, по одну сторону которого, насколько хватало глаз, словно мягкая зеленая равнина расстилались неисчислимые виноградники. Мы оставили позади Нильсдорф и Матцельдорф и оказались у внешнего кольца укреплений, так называемых Линейных валов, построенных несколько лет назад итальянскими архитекторами.

Наступая дервишу на пятки, мы прошли ворота в защитных стенах и теперь окончательно покинули область города. Преследование продолжалось в открытом поле, по дороге, ведущей из Вены в Нойштадт.

Вокруг нас простирались возделанные поля, изредка можно было увидеть несколько домов. Еще час шли мы за этим человеком, часто подвергаясь опасности потерять его из виду: поскольку вне городских стен не было улиц и дворцов, нам приходилось держаться на порядочном расстоянии, чтобы не быть обнаруженными. Нам повезло, что я знал эту дорогу: именно по ней мы ехали в Нойгебау с Симонисом и малышом.