Верите ли вы в чудо

Ди Филиппо Пол

И тотчас же переношусь в 1967 год.

На улицах толпятся Дети Водолея, длинноволосые ребята и девушки, которые разрисовывают друг друга, позируют для фотографий туристов с пацифистскими значками и курят ог-ромные самокрутки, набитые, похоже, настоящей марихуа-ной. Из каждого окна музыка Битлз.

В чем дело, черт возьми?!

Пересекаю Десятую Улицу, и меня вдруг окружают моло-дые люди в черном, декламирующие Аллена Гинзберга. И тут я въезжаю в происходящее.

ВЕСЬ

ВИЛЛИДЖ ТЕПЕРЬ СТАЛ ЧЕМ-ТО ВРО-ДЕ ДИСНЕЕВСКОГО ПАРКА!

Ну конечно, на Бауэри находится территория владения панков: компания бритоголовых, танцующих бесконечный пого под заводных "Ramones".

Я опускаюсь на асфальт.

И рыдаю.

Выплакавшись, я встаю. Я только хочу найти свой альбом и выбраться отсюда. Эмилио сказал что-то о магазине подер-жанных пластинок...

Обнаруживаю его на Бликер-Стрит, рядом со сверкаю-щим джазовым клубом, рекламирующим концерт Майкла Джексона, на котором он исполнит роль Чарли Паркера. (КАЖДЫЙ ВЕЧЕР В б И 8 ЧАСОВ).

С разбитым сердцем я вхожу в магазин. Воздух пропитан пачулями, а на стенах развешаны плакаты бО-х годов. Из маленьких колонок слышится песня "Jefferson Airplane" "Хотите ли вы полюбить?"

– О, да!.. У прилавка стоит молоденькая пташка, одетая соответственно времени, но я игнорирую ее, и сосредотачива-юсь на желанном предмете своих поисков.

Нужно отдать должное Империи Диснея: здесь не жалеют денег. В этом магазине подобрана вся знаменитая коллекция редких пластинок пятидесятых шестидесятьюх годов, первых изданий. Все они уютно упакованы в миляровские старые добрые конверты. Цены в основном предсказуемые, и боль-шинство пластинок стоит меньше тысячи долларов.

За черным разделителем, помеченным психоделически мер-цающей буквой "Л", я нахожу искомое:

"Верите ли вью в чудо", группы "Loving Spoonful", всего за восемьсот бумажек.

Прижимаю эту Священную Реликвию к груди и направля-юсь к прилавку. Девушка улыбается мне.

– Интересуетесь старыми записями на досуге?
– спрашива-ет она меня.
– Вам сочувствую. Все это настолько лучше того, что сейчас называют музыкой.

Кажется, она разводит обыкновенную рекламную болтовню, поэтому я просто киваю ей и принимаюсь вытаскивать деньги из кармана. Однако у меня не набирается и половины требуе-мой суммы. Какой облом!.. Тогда я вытаскиваю чек на три тысячи баксов за мою книгу "Дилан : Последние годы".

– Знаете, деточка, мне страшно необходим этот диск, и я не хочу больше здесь задерживаться. Разрешите я перепишу этот чек на вас? Можете получить деньги и оставить сдачу себе.

Девушка внимательно

изучает чек и тут широко распахи-вает глаза:

– Бинер Уилкинз? Тот самый Бинер Уилкинз? Это и вправду вы?

Я гордо выпрямляюсь:

– Да, это и вправду я. Можете удостовериться!
– Я достаю свои давно просроченные водительские права и передаю их девушке.

– О, господи! Просто не верится. Вот уж не думала, когда устраивалась на работу... то есть, что вы прямо так придете к нам в магазин. Да я читаю вашу вашу колонку каждый месяц! И каждую вашу книгу я прочла по меньшей мере дважды! Все что вы видели,- чем занимались, эра вашей молодости - это так

удивительно, так... так волшебно. Не то что теперь.

– Да-да, - я тороплюсь скорее убраться прочь, подальше от этого фарса, этой пародии на те самые славные годы моей молодости.
– Вы возьмете чек или нет?

– Ну конечно же, мистер Уилкинз, ради вас!..

Я собираюсь надписать чек.

– Как вас зовут?

– Дженис Смиаловски.

Меня тут же охватывает любопытство:

– Случайно не в честь?!...

Тут она просияла:

– Да. Мои предки были от нее без ума!

(Имеется ввиду Дженис Джоплин - прим.ред.)

Переписав чек, я подаю его девушке.

Она восхищенно разглядывает его и говорит:

– А вот не буду его менять! То есть, я сохраню это как ваш автограф! А магазину заплачу сама.

Кажется, куколка морочит меня. Просто не верится. Она - самый приятный человек из всех, кого я здесь встретил, но даже с ней мне как-то не по себе. Совсем смутившись, пыта-юсь привести в порядок мысли, представив себе свою комна-ту, наполненную музыкой и воспоминаниями, с ее теплом, безмятежным миром и уютом.

Сразу узнаю следующую мелодию, доносившуюся как буд-то бы из моей молодости - это "Эй, девятнадцатилетняя!" Стили Дэна - и до меня доходит, что это сборник. Проигры-вание альбомов целиком запрещено: слишком большой со-блазн для слушателей...

Охваченный отвращением и смущенный, я иду к выходу, крепко прижав к себе драгоценный альбом.

– Пожалуйста, останьтесь еще хоть ненадолго, мистер Уилкинз, - кричит девушка вслед.

Я направляюсь домой. На полпути к воротам останавлива-юсь и возвращаюсь в магазин.

Увидев меня, Дженис просто расцветает от улыбки.

– Дженис, вам не хотелось бы отдохнуть сегодня вечером под какие-нибудь старые, добрые мелодии?

– О, мистер Уилкинз! С огромным удовольствием!!!

Это, пожалуй, лучший день моей жизни, дружище!