Верлойн
Шрифт:
Путники замерли. Страшная догадка мелькнула у Верлойна в голове.
– Шакор, – прошептал он.
– Да, но...
– Я чувствую это, – сказал Верлойн. – Он у нее в лапах.
– Но как?
– Не знаю, но я уверен, что он там. Тиг, сколько до рассвета?
Тиглон взглянул на небо.
– За полночь уже давно перевалило, – сказал он, словно рассуждая вслух. – Часа два, я думаю.
– Два часа... Слишком долго, – покачал головой Алдруд. – Мы не можем ждать до рассвета, надо выезжать немедленно, иначе будет поздно. Будите Мидлора.
Путники
Путники проехали уже милю или две, но никаких следов Малса не обнаружили. Они направили коней на юго-запад и поскакали прямо к Ведьминой плеши. И опять никаких следов Малса, хотя Алдруд дважды слезал на землю и пытался найти хоть какой-нибудь знак, указывающий на местонахождение малыша-манкра.
Верлойн уже засомневался в правильности своего предположения, как вдруг до их слуха донесся крик. Парализующий вопль достиг ушей путников почти на грани восприятия, вселяя в душу дикий ужас. Что-то жуткое и в то же время необычайно сильное чувствовалось в этом крике. Верлойн почувствовал, как волосы у него на голове встают дыбом, – на мгновение показалось, что он оглох, но слух быстро вернулся. Кони заволновались, и их пришлось успокаивать до тех пор, пока крик не затих где-то вдали.
– Мы недалеко. – Алдруд положил руку на рукоять меча.
Через несколько мгновений копыта коней застучали по земле – травы кончились, и путники выехали на как будто спекшуюся равнину. Земля здесь была выжжена и утрамбована, на ней не росло ни травинки.
– Ведьмина плешь! – крикнул Алдруд. – Тут уже близко.
И действительно – впереди показался огонек. Путники неслись вперед. Чувство случившейся беды теперь охватило Верлойна полностью. Впереди показалась черная тень, в которой мерцал свет. Это было жилище Шакор.
– Вперед! – воскликнул Верлойн. – Может быть, еще не поздно!
Кони, понукаемые путниками, понеслись еще быстрее – казалось, их копыта не касаются земли. Черная тень с огоньком приближалась. Теперь было видно, что это довольно большой каменный дом, на крыше которого лежал толстый слой соломы. Свет шел из единственного маленького окошка. Дом не был окружен ничем – не было ни частокола, ни амбара, ни хлева. Все это было не нужно Шакор.
Хотя Гискар действительно победил колдунью в поединке и практически лишил ее способности к чародейству, Шакор за семнадцать лет затворничества в своем жилище сумела по крупицам восстановить свою силу. Конечно, она была неизмеримо мала по сравнению с прежней, но ее было вполне достаточно, чтобы чарами завлекать в свое жилище степных животных или птиц и питаться ими.
Малс действительно попал к Шакор. Это случилось около полуночи. Манкр сидел, глядя на звезды, и вдруг услышал далекое пение. Песня была прекрасной, голос мелодичным и завораживающим. Манкр почувствовал, что его глаза застилает
Малс выронил сумку, ноги сами понесли его к источнику голоса. Пение не стихало, песня лилась по степи; слова были непонятны, но Малс не сомневался, что они прекрасны. Манкр забыл обо всем, он ничего не видел, ничего не замечал вокруг и ничего не ощущал, кроме тяги к невидимому певцу.
Пела Шакор. Она давно наблюдала за путниками с помощью волшебного отвара, который давал ей возможность обозревать окрестности. Малс ей был нужен не для еды. Шакор намеревалась претворить в жизнь свою давнюю мечту, к осуществлению которой она готовилась все эти долгие семнадцать лет. Но для того, что она задумала, нужен был кто-то впечатлительный и слабовольный, и Шакор, решив не рисковать, остановила свой выбор на Малсе.
Другие путники не слышали пения, да они и не могли его слышать – оно раздавалось только в ушах манкра. Малс шел словно во сне, и вскоре пение стало громче, голос лился по степи, переливаясь хрустальными колокольчиками.
В то время как Малс уже ступал на голую землю Ведьминой плеши, путники обнаружили его отсутствие и оседлали коней.
Когда Малс подошел к дубовой двери жилища Шакор, путники проскакали полторы мили.
Когда Малс вошел в дом ведьмы и увидел, что его там поджидает, он очнулся, но было уже поздно. Раздался пронзительный крик ведьмы, и Малс упал, парализованный ужасом.
В тот момент, когда путники, спешившие на помощь к Малсу, услышали этот вопль, манкр потерял сознание...
Подскакав к жилищу ведьмы, Верлойн, даже не останавливая Хинсала, спрыгнул на землю. Чудом удержавшись на ногах, он бросился к двери, толкнул ее плечом, но она не поддалась. Тут подоспели Алдруд с Тиглоном. Разбежавшись, Странник и тиг одновременно ударили в дверь плечами. Дверь слетела с петель, и путники ввалились в жилище. То, что они там увидели, поразило их словно удар молнии.
Путники оказались в большой и, судя по всему, единственной комнате жилища. Она освещалась ярко горящим камином и факелами в железных треножниках, стоявших у каменных стен. На стенах висели деревянные полки, заваленные толстыми книгами в кожаных переплетах. Кроме книг, на трех или четырех полках были свалены в груду кости странного зеленоватого оттенка, рядом с которыми стояли в ряд черепа, уставившиеся в вечность пустыми глазницами. На некоторых еще сохранилась кожа, сморщившаяся и пожелтевшая от времени.
В правом углу с потолка свисали железные цепи с крючьями, на них болтались окровавленные тушки каких-то степных животных, с которых была содрана кожа, а в углу слева стоял огромный чан с почерневшими от копоти боками; над ним вился оранжевый туман.
Но не обстановка комнаты поразила путников. Посреди комнаты стоял массивный каменный стол, на котором лежал бесчувственный Малс, а рядом стояла колдунья. Все, что угодно, готовы были увидеть путники, но только не стройную девушку с мягкими белоснежными волосами, свободно падающими на точеные белые плечи.