Вернадский
Шрифт:
Да, что и говорить, странная телеграмма. Что должен был подумать вождь? Ноосфера, биосфера… И потом — что это еще за стихийность, когда партия во главе с ним не стихийно, а сознательно управляет пролетариатом. Чудаки эти старые ученые!
Ответная благодарственная телеграмма (за 100 тысяч на оборону) тем не менее пришла 14 апреля.
Зато премией Вернадский распорядился по-своему, в духе старого братства. Теперь-то мог развернуться и помочь всем нуждающимся.
Посылает шесть тысяч бедствовавшей в Саратове Елене Григорьевне Ольденбург с уведомлением, что оплачивает ей будущие воспоминания о Сергее Федоровиче, которые она передаст по окончании в академию.
Еще не дожидаясь получения премии, посылает Личкову, который уже опухал от голода в Средней Азии, тысячу рублей, причем 500 — телеграфом, 500 — почтой и тем
Обитатели академического островка по почте и от добравшихся к ним блокадников с ужасом узнали о судьбе Ленинграда. Вернадский получил письмо от четырнадцатилетней девочки Аллы Левдиковой, которая жила вместе со своей матерью у Марии Сергеевны и Екатерины Гревс. Она сообщала, что все умерли и она в ужасе, что не может похоронить маму, что ее выгоняют из квартиры, что рукописей Ивана Михайловича так много и они такие тяжелые. Вернадский пишет всем, кто остался в Ленинграде, посылает деньги девочке (правда, та ответила, что на них ничего нельзя купить), просит академика-вос-токоведа И. Ю. Крачковского позаботиться о рукописях Гревса. И все время поддерживает Аллу деньгами и письмами28.
Послал две тысячи рублей старому другу Сергею Платоновичу Попову. Тот пережил кошмар оккупации в Воронеже, потом пешком шел в Харьков, начал работать в университете. Несмотря на свои 70 лет, составлял «Минералогию Украины». Посылает взаймы пять тысяч рублей Софье Владимировне Короленко. Вернадский покупает у некоторых геологов для академии коллекции минералов, якобы от имени государства.
По свидетельству В. С. Неаполитанской, а ее сведения исходят от Анны Дмитриевны, почти вся эта вторая половина премии была роздана. То был настоящий труд милосердия.
«Книга жизни» с помощью Анны Дмитриевны понемногу продвигалась. После того как от нее отпочковалась и отправилась в самостоятельную жизнь — пока архивно-тайную — «Научная мысль», вторая часть задачи, которую ставил он перед собой — изложение геологического миропонимания, — стала более ясной и четко очерченной. Стояла «простая задача» — изобразить в одной книге наш «мировой остров».
Описать мир целиком и сразу — такое под силу только одиночке. Он решает за все свое поколение, за свою эпоху. Такова грандиозная «Естественная история» Бюффона. Таков огромный «Космос» Гумбольдта, человека и ученого, родственного Вернадскому по душевному складу, кумира его молодости. Книга и начата в том же возрасте, и сходные чувства вызвали ее к жизни.
Гумбольдт написал однажды, что у него появилась безумная идея охватить и отобразить весь материальный мир, все, что мы знаем сейчас о космическом пространстве и земной жизни, от туманностей до географии мхов, растущих на гранитных скалах, — и все это в одной книге, которая бы и пробуждала интерес к предмету живым доступным языком и отчасти служила отдохновением для души. Каждая большая и важная идея, где-либо промелькнувшая, должна быть зафиксирована. Книга должна воссоздать целую эпоху истории духовного развития человечества и его познания природы. Он начал книгу в 75 лет и работал над ней до последних дней, до смерти. Пятый том не окончен и даже оборван на половине фразы. Эта незавершенность имеет какой-то провиденциальный смысл, как уроненная эстафетная палочка. Кто-то должен ее поднять.
Вплотную Вернадский взялся за свой труд в 1940 году. Сначала он назывался пятым выпуском «Проблем». В Боровом особенно сильно его продвинул. Книга теснейшим образом связана с трактатом «О состояниях пространства», который служит как бы прелюдией к ней, методологической моделью, которая разворачивается, раскрывается. Он вложил в нее все свое представление о Космосе и Земле как планете.
В процессе своей деятельности в конце 1941 года он отвлекся для работы над докладом, который стал центральной частью «Химического строения». Дневник от 25 ноября: «Вчера работал с Аней. В связи с тем, что появилось решение среди академической группы организовать научные доклады, — об этом на днях со мной переговорил Л. С. Берг и даже предложил тему: о геологических оболочках и геосферах, и я согласился. Я давно хотел это сделать и по своей инициативе — но я не решаюсь сам выступать с лекцией. Прочтет Аня, а я выступлю с разъяснениями и в беседе, лекцию сопровождающей. <…>
Мне
26 ноября, утро. Среда.
Вчера утром с Аней занимался отработкой научного доклада в Боровом “О геологических оболочках и геосферах Земли”. Надо будет [его] написать»29.
Восемнадцатого января 1942 года в читальном зале библиотеки собрались все эвакуированные ученые и члены их семей. Не хватило мест, некоторые стояли в проходах. Их объединяло ощущение события: сам Вернадский будет делать доклад. Сначала прослушали вступительное слово автора, в котором он предсказал сенсацию таким заявлением: «В нашей стране ярко чувствуется в этой области резкое расхождение между теми представлениями, которыми мы руководимся в нашей научной работе, и теми, которые преподаются в нашей школе, даже высшей, и которые проникают в популярную литературу, доступную нашей народной интеллигенции»30. И действительно, присутствовавшие на докладе дети среднего школьного возраста, сын академика Зелинского Андрюша и приемная дочь М. Ф. Андреевой Мариночка, испытали самое настоящее изумление, когда прослушали текст в исполнении Анны Дмитриевны. Они уловили суть: академик Вернадский утверждает, что жизнь не произошла на Земле, она вечна. «А как же нам говорят?..» — раздался детский голос среди развернувшихся оживленных прений. Владимир Иванович ответил на их недоумение и разъяснил, что вечность жизни не противоречит фактам, а ими подтверждается. Противоречит умственным привычкам.
У Андрея Николаевича Зелинского, которому тогда было десять лет, впечатление от доклада сохранилось на всю жизнь. Еще бы: они присутствовали при первом обнародовании новой геоцентрической системы. Ведь им, как и всем школьникам мира со времен Галилея, преподавали гелиоцентрическую систему, а птолемеевскую — подвергали критике.
Разумеется, такого термина у Вернадского нет, но ощущение, подобное тому, которое испытали школьники, о каком-то перевороте мирового масштаба, не может не возникнуть у каждого, кто прочтет эту статью Вернадского, а еще лучше книгу «Химическое строение биосферы Земли и ее окружения», куда она входит в качестве кульминационной главы. В книге наш мировой остров описывается по-новому: именно как мироздание, в котором наша планета, точнее сказать, ее биосфера является центральным телом. Нет, со строением Солнечной системы ничего не произошло, и законы Кеплера и Ньютона все также действуют и описывают положение и движение Земли. Но в этих законах, так же как в теории относительности, Земля представлена точкой, не обладающей никакими свойствами, кроме одного — вращаться под воздействием законов тяготения вокруг светила.
Совсем иначе она предстает в книге Вернадского: как реальное, естественное тело, в своей целостности обладающая целым рядом свойств. Их описанию и посвящена книга. Земля в ней предстает как система вложенных друг в друга оболочек наподобие китайских шаров или круглых матрешек, только неразъемных. Биосфера — главная оболочка. Ее влияние распространяется вглубь до центра Земли, она определяет собой все химическое строение нашей части Космоса от центра Земли до Галактики.
От области жизни уходит вглубь стратисфера — каменная оболочка, потом, через границу метаморфизма — мощная гранитная оболочка, область былых биосфер. Далее — малоизученные три каменные и металлические как будто оболочки. Ясно только, что там нет расплавленного тела, на поверхности которого якобы плавает земная кора. Наша Земля — холодное тело в Космосе, говорит Вернадский. Он старается и не пользоваться этим термином — кора, вызывающим ложные ассоциации.
Вверх от биосферы идут атмосферные оболочки, каждая из которых четко отличается от соседних: тропосфера, стратосфера, ионосфера. Выше простирается электромагнитное поле Земли, которое частично перекрывается таким же солнечным. По сути дела — все это защитные оболочки по отношению к жизни.
Вот таким сложным устройством по сравнению с механической системой предстает наша планета и ее окрестности. Она создает свое собственное пространство, и сама входит в разные пространства — Солнечной системы, Галактики. Вот почему ни в понятиях о времени Ньютона, ни в представлениях Эйнштейна описать ее невозможно. Центральная оболочка Земли — биосфера — обладает реальным временем-пространством, главные свойства которого есть необратимость и диссимметрия.