Верная (не)верная

Грозд Евгения

— Долго я тут? — слегка привстал.

Браслет натянулся и больная рука тут же дала знать о себе. Зашипел и матюкнулся.

— Почти неделю, — Настя мигом смахнула слезинки предательские выбежавшие из глаз. Сделал вид, что не заметил.

— Так долго?!

— Ты перетянул жгут и отрубился. Кровь не циркулировала и рука начала синеть. В рану попала инфекция, но, к счастью, антибиотики подействовали. Сепсис не успел развиться, — девушка одела манджету тонометра на здоровую конечность. — Макс, я боялась, что

и вовсе придётся ампутировать левую руку. Тут нет сильных антибиотиков. Только обработка ран, швов да вывихов…

— И где взяла? — вопросительно посмотрел на девушку, но тут же понял с чьей подачи моё спасение.

— Кристина… Она все дни тут дежурила. Странная такая. Велела никого сюда не впускать. Доставила такие медикаменты, что никогда здесь не водились. Она явно твой ангел-хранитель тут…

— Ерунду не говори, — хмуро посмотрел на неё. — Я ей для чего-то нужен, раз так вкладывается.

Внутри задребезжали нотки ликования. Может, это и есть мой шанс подобраться к Герасиму ближе? Пусть через его дочь, но всё же. Если она возьмёт меня на поруки и введёт в круг своего папаши, то свобода у меня в кармане, а там и возможность вновь увидеть Валерию и ребёнка.

Как бы ещё сообщить обо всём Гончарову? Связь пропала больше трёх месяцев назад, и приходилось действовал вслепую, надеясь, что затишье прекратиться. Я отчаянно верил в то, что моя миссия важна для них и имеет стратегический статус, а не способ избавится от лишнего груза в моём лице. Для последнего слишком затратно и трудоёмко, а Гончаров и, тем более Батя, не идиоты.

Спустя ещё двое суток общее состояние улучшилось и Тася сообщила о моём возврате обратно в карцер к остальным гладиаторам Герасима.

— Зачем Герасиму это всё? — задал риторический вопрос в пустоту, но Настя меня слышала. — Что за отбор? Какова награда? Зачем держать нас здесь, как собак?

Ответа не будет, потому что его нет. И нет, того, кто в курсе.

Снова в казарму. Отбываю трудовые работы, но главное… Пса почему-то нет среди надзирателей. Странно. Получил повышение за живодёрство?

Атому стало намного лучше. Друг уже мог трудиться на поле и усиленно участвовал в тренировках.

Всё случилось днём, когда драил пол в коридорах тюрьмы. Трое конвоиров просто скрутили и уволокли в конец лагеря.

В комнате, куда меня доставили, жужжали мухи и вентилятор натужно работал над головой.

— Я нашла, — снова голос той, что невольно зиждется в коре головного мозга.

Кристина победно смотрела на меня.

— Зуб за зуб, — и протянула нож рукояткой вперёд.

Зубы и конечности невольно свело, глядя на орудие способное дать свободу и отомщение. Скосил глаза. Вижу до отвращения знакомый субъект — Пёс. Да, девочка — умница, нашла виновника и моего палача. Ненависть потекла по жилам. Казнь. Вернуть ему ту боль. Как всё просто и доступно.

Взглянул

на Кристину. Глаза горят кровожадностью. Она ждёт расправы над ним больше, чем я? Вы все здесь мрази, независимо от статуса и пола.

Взял нож в ладони и подошёл к надзирателю. Смотрю в упор. Испуганный и умоляющий взор утоляет раненную душу благоговением. Ему страшно… Он в моей власти. Точней во власти дочери Герасима.

Я взглянул на нож. Чем я буду лучше вас, если пойду на поводу? Убить? Взять зуб за зуб? Я не живодёр, как вы.

— Прости, — Пёс проскулил настолько жалобно, что стало тошно и постыло.

Лишь скривился в презрительном оскале и ударил его наотмашь. Со всей мочи, с горячей ненавистью, с холодным безразличием. Пёс упал. Добавил пару пинков по рёбрам.

Кристина лишь слегка дрогнула веками и плечами, сохраняя невозмутимость.

Выпрямившись, произнёс совершенно твёрдо:

— Опускаться до вашего уровня я не собираюсь.

Отступив на пару шагов, повернулся к Кристине, всучив обратно перо. Девушка лишь усмехнулась:

— Оставаться благородным в этих местах чревато. Если не ты, то потом тебя.

— Как-нибудь разберусь с этим, — буркнул в ответ.

— Отдашь ещё один палец? — фыркнула она.

— Да пошла ты! — скривился я.

Кристина вновь усмехнулась и вдруг достала из-за пазухи своего модного пиджачка пистолет внушительных размеров и совсем не дамский. Не колеблясь, направила в надзирателя и дважды спустила курок в область ног.

Дикий ор боли оглушил помещение, заставив меня поморщится от отвращения, но отчего-то вдруг стало ещё кайфовей. Его боль и правда, как успокоительное для моей раненной души.

Девушка твёрдым шагом прогарцевала к раненному и присела возле него на корточки.

— Этот боец мой! И всё происходящее с ним вне ринга подконтрольно. Усёк, пёсик?

— Да… да… Простите меня, — скулил тот, катаясь и корчась в муках.

Кристина похлопала его по чёлке, как настоящего пса и, перерезав ножом веревки на его запястьях, поднялась. Повернулась ко мне.

— Мой боец? — мазнул красотку презрительным взглядом.

— Ты против? — поравнявшись со мной, девушка убрала пистолет обратно за пазуху.

Невольно выцепил взглядом кобуру и эротичную ложбинку из откровенного декольте.

— Мамочка мне не нужна, — поднял голову вверх, стараясь не смотреть на столь сексуальные формы.

— А папочка стало быть нужен? — в голосе прозвучали подозрительные нотки.

Вновь смотрю в кошачьи глаза и невольно понимаю, что меня видят насквозь.

— Для чего ты здесь, Максим Горелых?

Озноб страха ледяной волной потёк по жилам. Девушка отступила и скрестила руки на груди.

— Тут не высшая лига. И, судя по твоей истинной биографии, ты чист, как стёклышко. Зачем тебе мой отец?