Верная Рука
Шрифт:
— Я тоже пока еще не убил ни одного медведя ножом. Я не сказал сразу, но, думаю, мы не должны брать с собой ножи. Делать надо все так, как делали наши братья, только с ружьями. У моего брата Олд Шурхэнда надежное ружье?
— Да.
— Это хорошо. Мой брат возьмет медведя на прицел, а я пойду на него, как шел Олд Шеттерхэнд.
— Если Шако Матто готов рискнуть, я тоже не против.
— Не будет никакого риска, если только медведь пойдет туда, куда нам нужно.
— Хау! Я не делаю промахов.
— Виннету и Олд Шеттерхэнд согласны с нашим планом?
Разумеется, мы были согласны. Спрятав лошадей в кустах, заняли
Примерно в тридцати шагах от нас лежал большой камень, за которым вполне мог бы укрыться человек. Шако Матто тоже заметил камень и сказал:
— Мой брат Олд Шурхэнд ляжет за этим камнем, а я пойду и приведу его. Это не труднее, чем детская игра.
Мы с Виннету переглянулись, поняв друг друга с полувзгляда. Расстояние от медведя до камня было слишком велико, но мы не хотели задевать самолюбие осэджа и промолчали, про себя решив, что просто зрителями, если возникнет хотя бы малейшая опасность, не останемся.
Шако Матто отдал нам свое ружье и пополз по земле к камню. Дополз благополучно. Шурхэнд пополз за ним, естественно, с ружьем. У камня они пробыли вместе только секунду — Шако Матто двинулся дальше по направлению к медведю.
Медведь все еще ничего не заметил, он был целиком поглощен своей трапезой, только бизоньи кости хрустели у него на зубах. Шако Матто продвинулся немного дальше, потом еще, еще… Но это было скорее неразумно, чем мужественно с его стороны.
— Уфф! — сказал мне апач. — Приготовь ружье. Осэдж не знает, как надо проходить такой путь.
Я тоже не одобрял Шако Матто. Он не принимал во внимание возможную реакцию гризли. Осэдж теперь был уже так далеко от Шурхэнда, что не успел бы убежать от медведя. Но это было еще не самое страшное: он полз все дальше и дальше, хотя уже давно пора было остановиться и попытаться привлечь к себе внимание медведя. Нам стало по-настоящему страшно за него.
И тогда Виннету, сложив ладони у рта рупором, прокричал: «Остановись, Шако Матто! Остановись и стой!»
Осэдж приподнялся с земли. Медведь тоже, конечно, услышал крик Виннету и повернул голову… Я машинально отметил, что от зверя его отделяет двадцать шагов, а от Олд Шурхэнда — пятьдесят, то есть зверь мог настигнуть вождя раньше, чем долетит до него пуля Шурхэнда. А из этого следовало, что Шурхэнд, чтобы наверняка попасть в зверя, должен был подпустить его как можно ближе к себе. В следующее мгновение гризли бросился на осэджа! Я крикнул: «Пока не стреляйте! Я прикрою осэджа!» Я взял ружье наизготовку и прицелился.
Думаю, никогда в своей жизни, ни до ни после этого случая Шако Матто не совершал таких прямо-таки фантастически огромных прыжков. Это было просто невероятно, но гризли тем не менее настигал его.
Теперь медведь и человек находились на одной линии по отношению к нам, то есть нельзя было послать пулю в зверя, не задев Шако Матто.
— В сторону! — крикнул я.
Но Шако Матто никак не среагировал на мой крик. Тогда я встал из-за кустов во весь рост и крикнул еще раз. Слава Богу, на этот раз осэдж меня услышал и прыгнул влево. Медведь стал отличной мишенью. Я выстрелил. Бить его
С момента крика Виннету прошло не более минуты. Шако Матто прислонился к камню, с трудом переводя дух. На лбу его блестели крупные капли пота.
— Это… это… это… могло стоить мне жизни… — вымолвил он наконец.
— Но почему мой брат был так неосторожен? — спросил апач.
— Неосторожен? Я?
— А кто же?
— Как это «кто»? Ты, Виннету!
— Уфф! Я, по-твоему, был неосторожен?
— Да. Если бы ты не окликнул меня невовремя, медведь не обратил бы на меня внимания. Это же понятно!
Виннету в ответ только грустно посмотрел на него. Потом по губам скользнула еле уловимая усмешка. Тут же погасив ее, он отошел с видом человека, никогда не теряющего своего достоинства.
— Он повернулся ко мне спиной! — с досадой воскликнул осэдж, обращаясь ко мне. — Но разве я не прав?
— Вождь осэджей не прав, как это ни печально, — ответил я.
— Олд Шеттерхэнд говорит неправду.
— Докажи это!
— Хорошо, я докажу. Разве мы договаривались о том, чтобы Виннету привлек внимание медведя ко мне?
— Нет, не договаривались. Но ты же и полз к медведю для того, чтобы привлечь его внимание.
— Да, но не так рано.
— Ничего себе «не так рано»! Раньше, намного раньше это должно было произойти. Ты хоть понимаешь, что испортил радость Шурхэнду?
— Я? Испортил ему радость? Чем это?
— Выстрелом, который сделал я, чтобы спасти тебе жизнь.
— А этот выстрел принес радость Олд Шурхэнду?
— Разумеется, раз ты остался живым и невредимым.
— Я не понимаю Олд Шеттерхэнда!
— Знаешь, в данном случае, это меня никак не трогает. Пойми: я стрелял от безвыходности положения. Он уже догонял тебя. Я не говорю, что мой выстрел был необходим — ведь зверь, получив пулю от меня, вполне мог только еще сильнее разъяриться. Из двух зол я выбрал меньшее, вот и все.
— Уфф! Уфф! Об этом я как-то не подумал.
— Ну так подумай теперь! Ты должен благодарить, а не обвинять Виннету! Если бы он не окликнул тебя вовремя, возможно, мы с тобой сейчас бы не разговаривали.
И я, считая наш разговор законченным, направился к медведю. Виннету и Шурхэнд готовились к тому, чтобы начать снимать с него шкуру. Папаша Эфраим, насколько я мог судить, находился в расцвете сил и лет. Сначала, как водится, мы сняли с него перчатки и сапоги. Шако Матто выпросил одну из лап себе. Теперь он мог предъявить своим соплеменникам доказательство того, какую большую удачу мы поймали, убив такого зверя, мясо которого могло согреть очень многих людей в морозные зимние ночи в горах.